Фа маска
Шрифт:
И тут в дверь бобового номера изо всех сил замолотили. Боб выскочил из комнаты, распахнул ее, и к нам, вместе с клубами черного дыма, ввалились Чуч и Пила с кашлем и криками: «Пожар!!! Горим!!!»
6
Мы захлопнули дверь, но дышать в номере сразу стало трудно. Першило в горле и щипало глаза.
— Что там такое?! — спросил я, четко увидев внутренним взором картинку: я, обнаружив Еву выходящей от Боба, бросаю сигарету в пепельницу, резко отталкиваю столик от двери… Сигарета выпадает из пепельницы и сваливается в высокий ворс шикарного коврового покрытия… Я уже выскочил из комнаты… А
— Чуч, откашливаясь, рассказывал:
— Все в дыму, но огня не видно! Где, что горит — не ясно! Мы с Пилой выскочили из своих комнат одновременно и побежали к вам, вдруг вы еще не знаете…
Если учесть, что наши с Бобом комнаты находятся в конце коридора, в тупике, то поступили они благородно.
— Надо делать ноги! — рявкнул Боб и снова распахнул дверь… Теперь, вместе с клубами еще более черного, почти осязаемого дыма, в комнату ворвались и жадные языки пламени. С криком «Мы отрезаны!» Боб захлопнул дверь, и мы увидели над его головой сияние, как у святого. Но это у него горели волосы.
Схватив с кресла подушку, Пилецкий принялся колотить Боба по голове, и если бы не ужас ситуации, это выглядело бы довольно комично.
— Абзац, — сказал Чуч. — Мы заперты, и выхода нет. Давайте позвоним куда-нибудь! Пусть нас спасают!
В этот миг за дверью, на которой уже начала лопаться пластиковая обшивка, пронзительно заверещала сирена Тут только я сообразил, что все еще держу в руках трубку допотопного телефона, а ведь в ней, наверное, наш единственный шанс на спасение. И в тот же миг телефон зазвонил. Я поднес трубку к уху и услышал вежливый женский голос:
— Good evening. We present our apologies for calling later, but unfortunately the fire-alarm is declared in our hotel. Please… 3
— Да какой, нахрен, «please» 4 ! Это мы горим! We are fire! We are pizdec! 5
— Говорите по-русски? — спросил тот же голос с сильным акцентом.
Затаив дыхание, ребята с надеждой смотрели на меня. Пила корежился от кашля в кресле, но и он зажимал себе рот, стараясь шуметь как можно меньше.
3
— Добрый вечер. Просим извинить нас за поздний звонок, но, к сожалению, в нашем отеле объявлена пожарная тревога. Пожалуйста… (англ.).
4
«Пожалуйста» (англ.).
5
Мы есть огонь! Нам рігdес! (англ.).
— Да! — заорал я. — Мы отрезаны огнем от выхода! Мы задыхаемся! Боб метнулся в соседнюю комнату, и наш разговор стал слышен всем.
— Каков ваш номер?
— Шестнадцать-сорок семь!
— Вы в порядке?
— Да какой в порядке! Кто-нибудь что-нибудь делает, чтобы нас отсюда вытащить?!
— Пожарная служба уже оповещена. Не покидайте комнату и ожидайте прибытия помощи.
— Да куда мы ее покинем?! В окно, что ли?! Скоро они приедут?!
— Скоро. К сожалению, пожар был обнаружен только сейчас, так как в комнатах вашего крыла была отключена противопожарная сигнализация. — Тут только я почувствовал,
Тут связь внезапно прервалась, видно сгорел какой-то кабель этой проклятой допотопной системы.
— Все, — сказал я и за ненадобностью бросил трубу на пол.
— Давайте зальем тут все водой, — предложил Боб, — запремся в дальней комнате и попробуем выбраться через окно.
— Ты слышал, что она сказала? — возразил я. — Окно открывать нельзя.
— Если слушаться эту корову, мы тут быстро изжаримся. Давайте таскать воду! Мы бросились в ванную. Но ничего подходящего, кроме какого-то изящного кувшинчика, там не нашли.
— Все это херня, — сказал Пилецкий. — Надо запираться в комнате и ждать. Со стороны двери помощь к нам не придет, — и зачем-то добавил: — Нет, не люблю я такую романтику…
Пока он все это говорил, Чуч отвинтил от душевого шланга насадку и пустил в коридор струю воды.
— Вот это что-то! — одобрил Боб. — Облей тут все, закрепи так, чтобы вода хлестала, и айда отсюда.
Было уже нестерпимо жарко, потому, когда Чуч, поливая стены и потолок, попадал на нас, мы только радовались. Мы запихали в ванну кресло и приспособили шланг в его подушках таким образом, чтобы струя била в прихожую. После этого мы вломились в дальнюю комнату, заперлись там и распахнули окно настежь.
Дышать здесь было полегче. Жаркий австралийский воздух казался божественной прохладой. Мы выглянули из окна. Прямо под нами виднелся второй открытый этаж пристроенного к отелю ресторана, но легче нам от этого не стало: какая разница шестнадцать этажей падать или четырнадцать?
Из-под двери в комнату потекла вода, она была горячая. Пилецкий был одет в ботинки, Чуч и Боб были хотя бы в тапочках, я же и вовсе был босиком. Но ногам было пока терпимо.
— Что делать? — спросил Пилецкий с отчаянием в голосе. — Если огонь прорвется сюда, я буду прыгать. Лучше уж разбиться, чем сгореть.
Я вспомнил, что часто в репортажах с мест пожаров говорят о людях, которые могли бы спастись, дождавшись пожарных, но с перепугу прыгнули вниз раньше…
— Надо терпеть до последнего, — сказал я. — Может быть, подоспеют.
— Пока они развернутся, пока лесенки дотянут… — возразил Пилецкий.
— А может, у них пожарные вертолеты есть? — откликнулся Чуч. — Советовали же мне не селиться выше четвертого этажа! Туда любой экомобиль подняться может! А я как раз и подумал: обворуют еще…
— Знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил, — пожал плечами Боб.
Со стороны коридора раздался треск, шипение, и через щели в комнату повалил дым вперемешку с паром. Воды на полу набралось уже по щиколотку, и она закипела. Чтобы не ошпариться, мне пришлось забраться на подоконник с ногами.
— У нас есть еще минут пять, не больше, — констатировал Боб. — А потом — амба.
— Ребята, простите меня, если я вас чем-то когда-то обидел, — проникновенно сказал Пилецкий, перекрестился и, сжав в пальцах железный ключик, который почему-то всегда висит у него заместо крестика на шее, забормотал: — Господи, иже еси на небеси…