Фаберже для русской красавицы

Жукова-Гладкова Мария

– А вы хотите обязательно русскую? – уточнила я.

– Да, мне нравятся русские женщины и не нравятся англичанки. А мне пора жениться. Мне уже тридцать шесть лет, и мама хочет увидеть наследников.

«Бедной Соне только не хватало английской свекрови голубых кровей в дополнение к собственной свихнувшейся мамаше», – подумала я. Правда, встреча с Джеймсом может стать поворотным пунктом в ее судьбе… Не нужно беспокоиться о будущей работе и возвращении в стриптиз после пластической операции на боку… И в Англии молодые люди обычно не проживают

совместно с родителями. Да и у Джеймса, наверное, не хрущевка и даже не «сталинка».

– Молодые люди, а почему вы сами не на заседании? – спросила я. – Игнорируете?

– А вы всегда присутствовали на комсомольских собраниях? – ухмыльнулся Андрей.

– Тогда зачем вы вообще сюда пришли? – ответила я вопросом на вопрос.

– Пообщаться. Друг с другом, например. А потом мы, как выяснилось, оба всегда любили цирк.

– Заседания ваших членов очень его напоминают, – кивнул Джеймс. – Мы обычно присутствуем вначале, выясняем, о чем пойдет речь, потом удаляемся по-английски, затем возвращаемся… Вам, наверное, тоже будет интересно зайти на последнюю часть и посмотреть на потомков царской семьи, собравшихся вместе?

Я кивнула. Тем временем мы вошли в довольно большой зал, где Андрей быстро нашарил на стене выключатель и включил свет.

В первое мгновение я опешила. Прямо напротив входа стоял мольберт с приколотым к нему кнопками шедевром а-ля «Черный квадрат» Малевича, правда, с какими-то белыми письменами по всей поверхности. От двери я не могла рассмотреть, на каком языке сделана надпись.

– Экспонаты из английской коллекции? – уточнила я, когда смогла говорить. – Николай Второй это отправлял в Англию перед революцией?

– Нет, Наташа, – невозмутимо пояснил Андрей. – Здесь собраны работы членов Общества потомков. Среди них есть художники, поэты, писатели, но большинство – непризнанные. Их не выставляют в галереях, не печатают в газетах и журналах. Поэтому они решили выставляться сами, у себя. Здесь много интересного.

Мужчины предложили мне подойти поближе к «Малевичу». Я увидела, что текст на черном квадрате написан по-русски и представляет собой нечто революционное, причем про Кронштадт. Я моргнула, потом вежливо попросила дальних царских родственников объяснить мне суть произведения.

– Это творение создано потомком Николая Второго и некой поэтессы, в роду которой также имелись и художники. Он уверен, что ему передались все таланты предков. Он пишет белым стихом, причем считает, что белые стихи должны быть такими и визуально. А лучше всего белый шрифт смотрится на черном фоне. И вот – результат перед вами.

После некоторого периода молчаливого созерцания я уточнила, живопись передо мной или литература. Господа затруднились ответить. Я поинтересовалась, что по этому поводу говорит сам автор. Оказалось, что он считает себя первооткрывателем жанра.

– А просто писатели у вас есть? – поинтересовалась я тогда. – Без примеси живописи?

В Обществе состоял один господин, писавший, по его собственному

определению, зооэротические произведения.

– Это с кошечками и собачками? – уточнила я.

– Нет, – покачал головой Андрей. – Самый известный его роман посвящен любви палочки Коха и бледной спирохеты.

Я моргнула, потом уточнила:

– Они – лесбиянки?

– Нет, – опять покачал головой Андрей с самым серьезным видом. – Палочка Коха – мужчина.

– А как у них все происходит технически? – не могла сдержать своего любопытства я.

– А вы почитайте, – посоветовал англичанин. – У автора все описано в подробностях. Между прочим, уже на четыре языка переведено. В Европе – огромные тиражи. Вот только у вас в России пока не оценили этого гения по достоинству. Немцы уже два фильма сняли, причем один полнометражный. Одна известная студия – производитель порнофильмов закупила права на несколько очерков и теперь снимает любовь вирусов в самых непотребных позах, а то занимающиеся любовью люди, даже с извращениями, всем поднадоели.

Я не знала, плакать мне или смеяться. После просмотра шедевров, созданных членами Общества, экспонаты английской коллекции на меня особого впечатления не произвели. Возможно, потому, что мне смогли показать только самые дешевые, которые даже не ставили на сигнализацию. Проживая в Петербурге, я видела множество гораздо более интересных вещей, оставшихся от царской семьи, и определенно в гораздо лучшем состоянии.

Андрей посмотрел на часы.

– Да, нам пора в зал заседаний, – сказал Джеймс. – Вы достаточно подготовлены, Наташа, чтобы встретиться с членами Общества? В первый раз люди очень по-разному реагируют… Не могут сдержать эмоций…

Я посмотрела на Андрея.

– Не бойтесь. Мы будем рядом. А вам, случаем, не доводилось кого-нибудь посещать в сумасшедшем доме?

– Бог миловал.

– Жаль. Это бы помогло. Пойдемте.

Мы спустились на первый этаж и пошли по петляющему коридору. Из его конца до нас доносились голоса граждан, спорящих на повышенных тонах. По мере приближения звуки становились все громче.

– Опять о родстве! – закатил глаза англичанин. – Неужели нельзя раз и навсегда решить вопрос, кто ближе к трону?!

– Конечно, нет, – хмыкнул Андрей. – Все же хотят хапнуть побольше.

– А есть такие, кто не хочет? – поинтересовалась я.

– Есть, – кивнул Андрей. – Идейные. Они просто за восстановление дома Романовых, царской власти, за разгон правительства и отправку депутатов в тюрьму. Вы знаете, что Николай Второй всю Государственную думу полным составом отправил в «Кресты»? Так вот наши ратуют за отправку современных слуг народа в любой следственный изолятор на территории России, хотя склоняются к тому, чтобы разместить их где-нибудь в Москве – Лефортове, Бутырке или Матросской Тишине. Незачем тратиться на транспортные расходы, а то на перевозку депутатов и так много средств идет, которых почему-то не хватает на проезд пенсионеров.