Фаберже для русской красавицы
Шрифт:
Семья простила Михаила, когда он вернулся на родину для участия в Первой мировой войне. Наталья и Георгий получили графские титулы.
Более того, технически можно считать, что последним императором всея Руси был именно Михаил Александрович – после отречения Николая Второго. Но это вопрос для юристов. Ведь он же не давал присяги, не проходил процедуры коронации…
Михаила расстреляли после революции, Наталья с сыном Георгием выжили и умерли за границей. От венценосных иностранных родственников помощи они никакой не получали.
По версии потомка этой
Но горничная не могла выехать к отцу своего ребенка, более того, ее из гостиницы уволили, и она всю свою жизнь находилась под неусыпным надзором КГБ. У ее сына Михаила тоже родился сын, которого назвали Георгием. И вот этот Георгий заявил, что узнал прадедушкины часы у Николая Николаевича.
– Но этого же не может быть! – воскликнула Соня. – Раз прадедушку расстреляли году этак в 1918-м – я правильно поняла? – а дедушка с прабабушкой отправились за границу!
– Конечно, не может, – устало вздохнула Ольга Сергеевна. – Более того, Георгий, сын великого князя, погиб в 1931 году во Франции, в автокатастрофе. Он не мог сделать ребенка той горничной. Но дело не в этом…
– А в чем? – спросила я. – В том, что Николая Николаевича за драку в Георгиевском зале упекли в застенки? Что ему реально может угрожать? Наймите адвоката, пусть доказывает, что на него набросился сумасшедший, который придумал нелепую историю… Кстати, где вы ее услышали? Он из членов вашего Общества?
– Нет, я его впервые видела. А версию он в милиции излагал. Там все заслушались… Он про Наталью Шереметьевскую рассказал, про ее мужей, про любовь с великим князем Михаилом… – Ольга Сергеевна помолчала и объявила: – Дело в часах.
Мы с Соней переглянулись.
– Они… из коллекции? – спросила я.
Ольга Сергеевна заплакала. Соня бросилась утешать мать, я обдумывала услышанное. Значит, все-таки Николай Николаевич или…
– А они давно у вашего мужа? Ведь если вы докажете…
– Их ему подарил лорд Саутгемптон, когда муж и свекор, тоже Николай Николаевич, были в Англии.
Мы с Соней опять ошалело переглянулись. Он же недавно застрелился!
– Свидетели есть? – спросила я у Сониной матери. – Этот лорд где ему часы дарил? На приеме? В зале, где выставлялась коллекция?
– Свидетель – только отец Николая Николаевича. Подарок был сделан дома у англичанина.
– А свекру вашему Саутгемптон что-то дарил? Может…
– Книгу какую-то древнюю. Я знаю, что он был безумно счастлив ее получить. Но она точно не из коллекции. Я даже не помню, что это за книга…
– Николай Николаевич эти часы не скрывал? Другие члены Общества их видели?
– Да. И все знали, что их подарил лорд Саутгемптон. Правда, со слов мужа и свекра. Но их рассматривали,
– Передо мной он не хвастался, – заметила Соня. – А это случайно не Буре?
– Фаберже, – сообщила Ольга Сергеевна.
Я откровенно удивилась, но Сонина мать пояснила, что мастерская Фаберже делала и часы, хотя они, конечно, не так известны, как яйца.
– И теперь Николай Николаевич – главный подозреваемый в краже коллекции! – Ольга Сергеевна опять зарыдала. – Но он точно ее не воровал! Я бы знала!
Теперь уже Соня заметила, что маме надо бы нанять адвоката. Мама думала об этом? Думала, только на адвоката нет денег. Соня сказала, что даст. Ольга Сергеевна замотала головой и извлекла из сумочки золотой портсигар, украшенный то ли драгоценными, то ли полудрагоценными камнями.
– Я хочу его продать, – объявила Ольга Сергеевна.
Я лишилась дара речи. Только вчера я видела портсигар у Некрасова. Этот или нет – вопрос второй, хотя… Я бросилась в коридор, где оставила каталог английской выставки, подаренный следователем Человековым. У меня до каталога еще не доходили руки.
При виде меня с каталогом Соня все поняла, мы стали его судорожно листать, а дойдя до портсигаров, увлеклись чтением.
К нашему величайшему сожалению, все портсигары в каталоге представлены не были. Они, по словам составителей, были однотипные, и поместить в каталог фотографии всех выставлявшихся предметов не представлялось возможным. Также они не видели смысла в публикации фотографий совершенно одинаковых вещей. Поэтому мы не смогли определиться, из коллекции портсигар или нет – может, их сотнями изготовляли. С портсигаром Некрасова я тоже определиться не смогла. Я ведь видела его только мельком.
– Мама, откуда он у тебя?
– Лежал в ящике, – пожала плечами она.
– И давно? – спросила я.
– Понятия не имею, – ответила Ольга Сергеевна.
Соня уточнила, в каком ящике лежал портсигар. С ложками и вилками? С документами?
– С квитанциями на телефон и квартплату, – ответила мама. – Был подсунут под них. У нас там деньги лежат – те, что на квартплату откладываем. Я полезла и…
– Когда вы туда до этого лазали?
Ольга Сергеевна задумалась и ответила, что недели две назад. Но она не может точно утверждать, лежал там тогда портсигар или нет. Ей почему-то кажется, что нет. Николай Николаевич про него ничего не говорил.
Я спросила, кто в последние две недели бывал у Романовых дома. Если такие вещи появились у нескольких человек, значит, их туда кто-то подбрасывал. Как я поняла, выбирались места, в которые нетрудно попасть, – квартира Людмилы Борисовой, дача Самохвалова, квартира Жорика Красавина, не видевшего необходимости в мерах безопасности, как папа, от которого он съехал, чтобы встречаться с Лидой… При желании туда можно было проникнуть незамеченным… И к Николаю Николаевичу тоже можно. Была я там.
Гостей за последние две недели побывало немало. Ольга Сергеевна даже затруднилась всех перечислить. Но вопрос был даже не в этом. Сейчас требовалось от портсигара избавиться.