Фабиан. История одного моралиста
Шрифт:
Старик сел, откашлялся, напялил на ручку зонта свою шляпу и сунул в руку Фабиану конверт.
— Спрячьте это поскорее, — попросил он, — это моя машина. За мной следят. Моя семья хочет снова упрятать меня в сумасшедший дом. Они, верно, надеются заодно зацапать мои записи и превратить их в деньги.
Фабиан спрятал конверт.
— Вас хотят посадить в сумасшедший дом?
— И я ничего не имею против. Там можно отдохнуть. Великолепный парк. Главный врач — вполне сносный малый, сам немножко тронутый и отлично играет в шахматы. Я уже два раза там был. Если мне станет уж
Раздался звонок.
— Это они, — воскликнул старик. Фрау Хольфельд впустила двух мужчин.
— Прошу простить за беспокойство, — сказал один и поклонился. — Мои полномочия, в которых вы легко можете убедиться, вынуждают меня изъять господина профессора Кольрепа из вашего общества. Внизу нас ждет машина.
— К чему столько церемоний, господин санитарный советник? Что-то вы похудели. Я еще вчера заметил, что вы напали на мой след. А, Винклер, добрый день. Что ж, полезем опять в вашу машину. Как поживает мое любезное семейство?
Врач пожал плечами.
Старик подошел к шкафу, открыл его, заглянул внутрь и снова прикрыл дверцу. Потом пожал руку Фабиану.
— Я вам очень благодарен. — Уже в дверях он обернулся к фрау Фабиан: — У вас замечательный сын, не каждый может этим похвастаться. — И вышел из комнаты.
Врач и санитар последовали за ним. Фабиан с матерью выглянули в окно. Перед домом стояла машина. Из подъезда вышли трое. Шофер помог старому изобретателю надеть, пыльник, а пелерину бросил на сиденье.
— Забавный человек, — сказала мать, — но он вовсе не сумасшедший.
Машина тронулась.
— А зачем, собственно, он заглядывал в шкаф?
— Я сегодня утром запер его в шкаф, чтобы хозяйка не заметила, — объяснил сын.
Мать налила себе чаю.
— Все-таки с твоей стороны это легкомыслие — пускать к себе ночевать совершенно незнакомого человека. Мало ли что может случиться. Надеюсь, он хоть не испачкал твои вещи в шкафу?
Фабиан написал на конверте адрес психиатрической лечебницы и сунул его в ящик. Потом тоже сел за стол.
После ужина он сказал:
— Давай, мама, пойдем в кино.
Покуда мать одевалась, он зашел к Корнелю и сообщил ей, что к нему приехала мать. Корнелия, очень усталая, уже лежала в постели.
— Я посплю до твоего возвращения из кино, — сказала она. — А ты заглянешь ко мне еще разок?
Он обещал заглянуть.
Звуковой фильм, который смотрели Фабиан с матерью, оказался глупейшей театральной пьесой, действие ее происходило в двух измерениях, не говоря уже о том, что роскошь, в ней демонстрировавшаяся, была поистине невообразима. Казалось даже, хотя приличия ради ничего похожего показано не было, что под кроватями непременно должны стоять ночные горшки из чистого золота. От радости, что мать то и дело заливается смехом, Фабиан и сам стал смеяться.
Домой
— Если бы я прежде была такой здоровой, как сейчас, тебе жилось бы много лучше, сынок, — сказала она немного погодя.
— Мне и так жилось неплохо, — отвечал Фабиан, — к тому же все это уже позади.
Дома они немного поспорили о том, кому ложиться на кровать, а кому на диван. Верх наконец взял Фабиан. Мать ему постелила на диване. Он сказал, что должен на минутку зайти в соседнюю комнату.
— Там живет одна молодая женщина, с которой я очень дружен. — На всякий случай он простился с матерью, поцеловал ее и тихонько открыл дверь.
Через минуту он вернулся.
— Она уже спит, — прошептал Фабиан, ложась на диван.
— Раньше такого быть не могло, — заметила фрау Фабиан.
— Ее мать говорила то же самое, — ответил он и повернулся к стене.
Вдруг, уже совсем сонный, он встал, прошел Через темную комнату, склонился над кроватью, и как в детстве, сказал:
— Спокойной ночи, мамочка.
— Спокойной ночи, — пробормотала она, открывая глаза.
Он этого не видал. и в темноте, ощупью побрел к дивану.
Глава тринадцатая
Универсальный магазин и артур шопенгауэр
Бордель наоборот
Две двадцатимарковые бумажки
На следующее утро фабиана разбудила мать.
— Вставай, якоб! опоздаешь на работу!
Он быстро оделся, стоя выпил кофе и стал прощаться.
— А я пока наведу тут порядок. комната вся в пыли. и на пальто у тебя вешалка оборвалась. ты иди без пальто. сегодня на улице теплынь.
Фабиан прислонился к двери и наблюдал за матерью. чем-то домашним, уютным веяло от ее усердия, коренившегося в постоянной нервозности и любви к порядку. комната, казалось, была полна ею, и это напоминало ему родной дом.
— Неужели ты не можешь хоть пять минут посидеть спокойно, ничего не делая? — поинтересовался он. — жаль, что у меня сейчас нет времени, мы с тобой могли бы пойти в тиргартен, или в аквариум, или просто посидеть здесь, и ты бы мне рассказала, какой я был смешной в детстве. как я исцарапал булавкой спинку кровати, а потом за руку привел тебя полюбоваться замечательной картиной. или как подарил тебе ко дню рождения черные и белые нитки, дюжину иголок и кнопки.
— И еще коробочку булавок и несколько мотков черного и белого шелка. я это как сейчас помню, — сказала мать и одернула на нем пиджак. — твой костюм надо бы отутюжить.
— И надо бы мне обзавестись женой и семью забавными малышами, — добавил он в мудром предвидении.
— Немедленно ступай на работу! — мать подбоченилась. — работать — полезно для здоровья. кстати, я вечерком зайду за тобой. подожду тебя у выхода. и ты проводишь меня на вокзал.
— Как жаль, что ты пробыла здесь только один день. — он опять вернулся.
Мать на него не смотрела. она убирала постель.
— Я больше не могла без тебя, — пробормотала она, — но теперь у меня отлегло от сердца, беда только, что ты мало спишь. и не относись к жизни так серьезно, сынок, она от этого легче не станет.