Фабий Байл. Живодер
Шрифт:
Фабий долго молчал, словно обдумывая, что ответить. Затем посмотрел на Саккару.
Несущий Слово склонил голову и ответил:
— Так будет угодно богам.
Фабий указал на Саккару:
— Вот тебе и ответ.
— С каких это пор тебе не плевать на богов?
Улыбка у Фабия вышла кривой и жалкой.
— Наверное, с тех, как они стали проявлять ко мне такой неизменный интерес.
— На тебя это не похоже.
— Потому что это не он.
Скалагрим резко развернулся и привычным жестом потянулся за оружием. Голос звучал так, словно два человека —
— Пойдем, — поманила она.
— Не думаю, что это разумно, — сказал Фабий.
— Зато он так думает.
Фабий замолчал. Скалагрим посмотрел на него, удивляясь легкости, с которой тот подчинился. Прежний Фабий никогда бы так легко не сдался. Что-то здесь было не так. Скалагрим взглянул на вошедшую:
— А я ведь тебя знаю, да?
Она стянула капюшон. Черты ее лица кого-то напоминали, но выглядели странно несхожими. Словно два полузабытых воспоминания, смешанных вместе расстроенной психикой.
— Ты знал одну из нас, да. Но не другую. А сейчас встречаешь нас обеих впервые.
Саккара поклонился:
— Госпожа Мелюзина! Что-то не так?
Мелюзина. Скалагрим замер, но всего на миг. Он знал это имя. Даже сейчас оно звучало во дворах наслаждений, и поклонники Темного Князя пели ей хвалы. Тише, чем остальным; и почти неслышно по сравнению с теми; что пели Фулгриму или Н’Кари. Дочь-демон Фабия Байла и адская наложница. Девушка, которая превратилась в демона, а потом снова обрела плоть.
— Нет. Все в порядке, верный Саккара. — Мелюзина посмотрела на Скалагрима: — Пойдем. Ступай за мной.
Скалагрим неохотно подчинился. Фабий и Саккара последовали за ним. Эта комната была скромнее. Такая же круглая, но густо заросшая усиками призрачной кости, сбегающими по стенам и полу. Ряды когитаторов выглядывали из этих белесых зарослей, словно осторожные животные. Регуляторы температуры нагнетали в комнату охлаждающий туман, и тот медленно расползался по полу, клубясь по углам и собираясь у ног Скалагрима.
Информационные экраны нависали над головой, словно полог, отражая разнообразные картины. Часть изображений Скалагрим узнал — поля сражений и выжженные миры, которые канули в Великий Разлом и пропали там. Другие были ему незнакомы — промышленные кузницы и агромиры, затемненные залы, где мутанты преклоняли колени в знак уважения перед кем-то незримым, или мостик какого-то судна. Он мог различить тихий шепот десятков вокс-частот — бормотание множества голосов, говорящих одновременно.
Постепенно он понял, что все корни сходятся в одну точку — приподнятый диагностический стол с биогробом, увитым призрачной костью. Рядом сидела знакомая сухощавая фигура. Ключ обратил на него пустые глаза из призрачной кости и улыбнулся ничего не выражающей улыбкой.
— Что это? — тихо спросил Скалагрим.
Мелюзина вытянула руку:
— Глянь. Посмотри.
Скалагрим повиновался. Сквозь
— Наконец-то он… — Скалагрим умолк. — А он… ты… умер?
— Нет. Я не умер. — Фабий осмотрел себя. — Или, лучше сказать, мы не умерли. Я — не он. Но он — это я. Мои мысли, мой опыт… для него они как сон. И не только мои! — Он указал на экраны. На каждом теперь отражался Фабий. На каждом из них Фабий создавал монстров, руководил налетами или восседал в безмолвном размышлении.
— Это невозможно, — решительно заявил Скалагрим. — Они не могут все быть тобой — или им.
— Все они — это я, а мы — это он, — ответил Фабий, слегка улыбаясь.
— Но его оружие… Хирургеон…
— Хирургеонов много, а демоны — штука доступная, — сказал Фабий, глянув на Саккару. — Во всяком случае, низшего сорта. Хотя и требуется некоторое усилие, чтобы поймать их и приручить, но, однажды сломленные, они становятся абсолютно послушными. — Он приподнял Пытку. — А по моему опыту, одно оружие, напитанное демоном, не сильно-то отличается от другого. — Он снова обратился к экранам. — Нас, конечно, мало. Одновременно работает не больше десятка. Его — нашего — разума переварить больший поток информации не хватает. При этом он — я — то и дело теряем ясность сознания, так что приходится импровизировать.
— И давно? — прохрипел Скалагрим.
— С Велиала IV. Дело в том, что он — мы — умер тогда и был похоронен здесь. Он спит, а его сознание наставляет нас, чтобы мы могли наставлять его — наши — творения. — Он посмотрел на Скалагрима. — Мы — зеркала. Ловко сделанные, но все-таки зеркала.
— Он нас слышит? Воспринимает?
— До известной степени. — Фабий улыбнулся. — Если хочешь, можешь рассказать Эзекилю. Сомневаюсь, что это будет иметь для него значение, пока он получает то, что хочет.
У Скалагрима было такое ощущение, словно он проглотил что-то горькое.
— Нет. Не будет, — медленно проговорил он. — Но на этот раз ему нужны не твои мутанты и чудовища, Фабий. Ему нужен твой разум. Есть одна проблема, на которую он хочет обратить твое внимание.
Фабий поднял бровь:
— Интересно. Продолжай.
— Началась новая фаза Долгой войны, и старые боги вернулись, чтобы шествовать среди звезд. Гиллиман вернулся. И явился он не один.
Фабий помолчал.
— Как вернулся?
— Колдовством альдари. — Скалагрим протянул инфопланшет. — Я собрал здесь всю необходимую информацию. По крайней мере, все, что нам известно.
Фабий взял планшет и перебросил Саккаре.
— А как вы узнали об этом?
— Сведения из первых рук. Выжившие свидетели. Шпионы. — Скалагрим помешкал. — Но это не главная проблема.
— Надеюсь, что нет. Если кто и знает, как разделать примарха на куски, так это Эзекиль.
Скалагрим достал из-за, пояса крохотный голопроектор и ткнул руну активации. Появился человеческий силуэт, окруженный полотнищами данных.