Фабрика безумия
Шрифт:
Это, как я полагаю, — открытое признание того факта, что нонконформизм считается болезнью, что врачи, работающие по найму правительства США, наделены властью диагностировать такую болезнь, что Конгресс может затем наложить особые санкции на лиц, страдающих от такой болезни, и что Верховный суд затем узаконит конституционность дискриминирующего законодательства, избирательно применяя репрессии к индивидам, «пораженным» этими «болезнями» или к обвиняемым в них. Иными словами, это своего рода медицинская охота на ведьм, в рамках которой врачи преследуют «пациентов» за их предполагаемые или действительные медицинские ереси. Так врач замещает священника, а пациент — ведьму в драме вечной борьбы за и против стирания тех человеческих черт, которые, отличая человека от его товарищей, определяют личность как индивида, а не как еще одно существо из общего стада.
Глава 14.
Изгнание зла
Извращения жертвенного принципа (очищение козлом отпущения, конгрегация [841] посредством сегрегации [842] ) — постоянное искушение человеческих обществ, состоящих из животных одного вида, чрезвычайно искушенных в символических поступках.
Я утверждал, что средневековая ведьма и современный душевнобольной выполняют роль козла отпущения для современного им общества. Жертвуя некоторыми из своихчленов, общество стремится «очистить»
841
Конгрегация (лат.congregatio — соединение) — Ъбъедине- ние монашеских общин, живущих по одному уставу; процесс создания такого объединения.
842
Сегрегация (лат.segregatio — отделение) — выделение из общества какой-то группы людей и их изоляция посредством запретов на проживание в тех же местах, что и остальные.
843
Burke К.Interaction: III. Dramatism // Sills D. L. (ed.). International Encyclopedia of the Social Sciences, vol. 7, pp. 445—452; p. 451.
Ритуальное убийство людей и животных — обычай, распространенный среди примитивных народов. «Представление о том, что мы можем перенести свою вину и страдания на какое-то иное существо, которое понесет их вместо нас, очень соответствует сознанию дикаря, — пишет Фрэзер. — Это представление рождается из путаницы между физическим и духовным, между материальным и нематериальным. Поскольку можно со своей спины переложить груз дерева, камней и так далее на спину другого, дикарь думает, что точно так же можно переложить бремя своих скорбей и страданий на другого, который испытает их за него. В соответствии с этой идеей он и поступает. В результате изобретается бесконечное число крайне недружественных приемов спихивания на кого-нибудь другого проблем, с которыми некто не желает разбираться самостоятельно» [844] .
844
Frazer J. G.The Golden Bough, p. 539.
Антропологические отчеты изобилуют такими «недружественными приемами». Древний еврейский обычай — один из лучших примеров ритуала переноса личной вины на козла отпущения. Я имею в виду церемонию Йом Кипур (Дня искупления) — священного иудейского праздника. В те времена, когда храм стоял в Иерусалиме, в роли козла отпущения выступал настоящий козел. Он воплощал в себе все грехи, совершенные в народе Израиля за минувший год, и должен был унести эти грехи из общества.
И, совершив очищение святилища, скинии, собрания и жертвенника, — читаем в Книге Левит, — приведет он живого козла, и возложит Аарон обе руки свои на голову козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню. И понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню [845] .
845
Левит 16: 20—22.
Эта же тема повторяется в Книге Исайи, однако с тем значительным изменением, что козел отпущения здесь — человеческая личность:
Кто поверил услышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? Ибо он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что представили Его. Но он взял на Себя наши немощи, и понес наши болезни; а мы думали, чтоОн был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он был изъязвлен за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего былона Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на Него грехи всех нас [846] .
846
Ис. 53: 1—6.
Эти строки намекают на будущую христианскую этику, которая к настоящему моменту проповедуется, но не практикуется: лучше быть обиженным, чем нанести обиду, лучше быть жертвой, чем агрессором. Они предвещают легенду об Иисусе [847] , прославленном козле отпущения человечества, который пострадал за человечество и искупил собой грехи всех людей во все времена [848] . Это представление о добром человеке, страдающем ради дурных, хотя и имеет возвышенные цели, едва ли принесло человечеству много добра, зато нанесло большой вред. Бесполезно взывать к людям и требовать от них самопожертвования. Действительно, чем больше козел отпущения страдает, чем большие обвинения возлагаются на него, тем большее чувство вины он вызывает в тех, кто становится свидетелем его страданий. И тем более тягостную задачу он возлагает на тех, кто стремится оправдать его жертву. Таким образом, христианство требует от человека больше, чем он может вынести. Немногих оно вдохновляет на святость, во многих же чаще провоцирует нетерпимость [849] . Моральная цель христианства — отождествление с Иисусом как с примером добродетели. Однако результатом его часто становится внушение ненависти в тех, кто не может (из-за своего происхождения или убеждений) проявить к Нему надлежащее почтение. Поэтому иудео-христианскому представлению о козле отпущения, эволюционировав-тему от ритуала Йом Кипур до распятия Иисуса Спасителя, не удается породить сострадания и сочувствия к Другому. Не способные быть святыми, не могущие вынести эти ужасающие образы, часто из своего рода психологической самозащиты, отождествляют себя с агрессором [850] . Если человек не может быть праведным, терпя обвинения и расплачиваясь за других, то, по крайней мере, он может претендовать на праведность, обвиняя других. Тема козла отпущения, разумеется, не сводится лишь к иудейской и христианской религиям и обычаям. Сходные практики описаны и для других мест и времен. Фрэзер повествует о том, что среди кафров Южной Африки, к примеру, «был обычай приводить козла к больному и исповедать грехи всей деревни над животным. Иногда на голову козла наносили несколько капель крови больного, а затем животное прогоняли в необитаемую часть степи» [851] . В Аравии, «когда свирепствовала чума, люди иногда проводили верблюда по всем кварталам города, чтобы животное собрало всю заразу на себя. Затем они душили верблюда в священном месте и воображали, что вместе с верблюдом они избавились и от чумы» [852] . Эти церемонии являются одновременно и религиозными и медицинскими Они предназначены и для достижения душевной гармонии, и для защиты от болезней.
847
См. также: Ис. 53: 7—12.
848
Эти
849
«Из всех религий, — отмечал Вольтер, — христианство должно, несомненно, внушать наибольшую терпимость к другим, однако до сих пор христиане были самыми нетерпимыми среди людей» (Voltaire F.Dictionnaire Philosophique, p. 485.) Mutatis mutandis то же самое было бы справедливо и в отношении психиатрии, однако сегодняшние психиатры терпимы не в большей степени, чем священники прошлого. Показательно следующее заявление одного из ведущих судебных психиатров Соединенных Штатов, получившего престижную награду Американской психиатрической ассоциации имени Айзека Рэя: «Если по воле большинства считается, что... половые нарушители должны на неограниченный срок лишаться свободы и содержаться за счет государства, я с готовностью поддерживаю такое суждение» (Guttmacher М. S.Sex Offences, p. 132).
850
Лично я полагаю, что разумное внимание к себе, сознательное самоограничение и сочувственное отождествление с другими порождают в итоге меньшую склонность к ненависти, чем традиционные религиозные учения, основанные на обещании искупления через принесение в жертву козла отпущения.
851
Frazer J. G.Ibid., p. 540.
852
Ibid.
Церемониальное убийство козлов отпущения в «терапевтических» целях было распространено и в Древней Греции. Вместе с еврейскими обычаями эти ритуалы легли в основу многих морально-медицинских верований и практик западных обществ более позднего времени. В VI веке до нашей эры обычай, связанный с козлом отпущения, был таков: «Когда город поражала чума, голод или иные беды, выбирался некрасивый или уродливый мужчина, который принимал на себя все несчастья общины. Его приводили в должное место и там вкладывали в руки сушеные фиги, ячменный хлеб и сыр. Он съедал это. Затем его семь раз били по половым органам... в то время как флейты играли особую мелодию. После этого его сжигали на погребальном костре...» [853]
853
Ibid., p. 579.
В Греции I века нашей эры существовали два разных обычая с использованием козла отпущения. Один из них записан Плутархом (46—120 н. э.). Вот как он выглядит в изложении Харрисон: «Небольшой городок Херонея в Беотии, где родился Плутарх, из года в год становился свидетелем одной и той же странной и очень древней церемонии. Она называлась „изгнание голода”. Домашнего раба выгоняли за ворота прутьями Agnus cactus, кустарника, напоминающего иву, произнося при этом: „Прочь иди, голод, к нам же — здоровье и богатство”» [854] . Когда Плутарх занял место главного судьи Хе-ронеи, он провел эту церемонию и записал ее обсуждение. Существовала и другая, более мрачная церемония, которую описал Фрэзер. Когда крупное поселение поражала чума, «мужчина из беднейшего класса предлагал себя в качестве козла отпущения. Затем его в течение года содержали за счет общества, предоставляя ему пищу по его выбору. По истечении года его одевали в священные облачения, украшали священными ветками и проводили по всему городу. Одновременно произносились молитвы о том, чтобы все беды людей пали на его голову. После этого его изгоняли из города или забивали камнями насмерть за городскими стенами» [855] . В Афинах эта практика была упорядочена. Афиняне «содержали несколько падших и бесполезных существ за счет общества; и когда... в город приходила беда, они приносили в жертву двоих или троих из этих отверженных» [856] . Одна из жертв предназначалась во благо мужчин, вторая — во благо женщин. Иногда во благо женщин в жертву приносили женщину [857] .
854
Harrison J. E.Epilegomena to the Study of Greek Religion and Themis, p. xvii.
855
Frazer J. G.Ibid., pp. 578—579.
856
Ibid., p. 579.
857
Афиняне содержали группу индивидов для использования в таких чрезвычайных обстоятельствах, мы же содержим группу терминов (и ролей). Когда особенно ужасное моральное бедствие поражает наше общество, мы обращаемся к своей группе терминов и ролей и, вместо того чтобы рассмотреть моральную проблему, порожденную кризисом, приносим в жертву Символического Преступника, которого можно назвать «сумасшедшим», «шизофреником», «паранойяльным убийцей» или «половым преступником». Хотя эти жертвоприношения крайне неэффективны для решения проблем, сотрясающих наше общество, они, поскольку в них трепетно веруют, эффективно успокаивают волнения в обществе на некоторое время.
Подобные жертвоприношения не были ограничены чрезвычайными обстоятельствами. Более того, они превращались постепенно в регулярные религиозные церемонии, сходные с еврейским Йом Кипур. Ежегодно, сообщает Фрэзер, «на празднике Таргелий, происходившем в мае, две жертвы, мужская и женская, выводились из Афин и забивались камнями насмерть. Город Абдера во Фракии проводил публичное очищение раз в год, и один из горожан, отобранный для этой цели, забивался камнями насмерть как козел отпущения, или искупительная жертва за жизнь всех остальных. За шесть дней до казни его изолировали, для того чтобы он мог в одиночестве взять на себя грехи всего народа» [858] .
858
Ibid.
Эти примеры должны в достаточной мере проиллюстрировать древние истоки обрядов принесения в жертву козла отпущения, а также их глубокое общественное значение [859] . Они служат также и суровыми напоминаниями о темной изнанке классической Греции. В древнегреческой демократии, колыбели западных свобод, существовал не только полис, с его великими ораторами, философами и драматургами. Там было также греческое рабство, женоненавистничество и церемониальные человеческие жертвоприношения. Мы унаследовали от них и эти верования, и эти практики, приспособив их к своим нуждам точно так же, как и те, другие, которыми мы гордимся несколько больше.
859
Многие авторы считают признаком нравственного прогресса прекращение человеческих жертвоприношений и выбор животного для роли козла отпущения. Для жертвы это, несомненно, так, но для преследователя, может быть, и нет. Мотивы человеческого и животного жертвоприношения одни и те же. Люди, которые прибегают к этой практике, проявляют одну и ту же неспособность или нежелание терпеть существование нравственной ответственности за свое поведение. Таким образом, психологическое значение перехода от человеческих жертвоприношений к животным обычно переоценивается.
До тех пор пока люди участвуют в церемониальном уничтожении символических врагов, будь то животные, иноземцы или субъекты, ранее принадлежавшие к группе, человек не будет чувствовать себя в безопасности среди своих хищных собратьев.