Фабрика драконов

Мэйберри Джонатан

Старший из троицы, пожилой мандарин, осклабился от уха до уха. Он глубоко, до самой земли, поклонился сказочному богдыхану, а с ним и его более молодые помощники. А за компанию поклонились и Парис с Гекатой: авось, поможет благополучному завершению сделки. Хотя и так было ясно, что дело в шляпе.

— А это… это… — подзаикиваясь от избытка чувств, произнес старший, полнолицый Чань, — он может…

— Летать? — с улыбкой переспросил Парис.

Подойдя, он резко постучал в стекло. Внезапный звук всполошил дракона; подпрыгнув на коряге, тот растопырил белоснежные крылья, размахом превышающие рост человека, и сиганул на соседнее дерево. Замкнутое пространство

вольера мешало насладиться зрелищем сполна, но все равно вышло донельзя эффектно.

Чань пробормотал что-то на своем птичьем языке — что именно, Парис не уловил. В китайском близнецы были несильны, бизнес-вопросы с подобными покупателями обсуждались на английском.

— Но… как? — переспросил Чань, оборачиваясь к близнецам.

— Коммерческая тайна, — уклончиво ответил Парис.

Разумеется, похвастаться очень даже хотелось: создание настоящей летающей ящерицы было у близнецов, пожалуй, наиболее дорогостоящим и сложным проектом, осуществленным на практике. Существо в вольере было, по сути, собрано из целого ряда животных: крылья от альбатроса, усы от гигантского сома из дельты Меконга, чешуйчатый гребень от техасской рогатой ящерицы, а внушительное туловище в основном от варана. Были в этой мешанине гены и других животных, но дизайн получился столь прихотливым, что большинство особей этого, с позволения сказать, вида умерли вскоре после появления на свет или оказались ни на что не годны ввиду нестыковки генов. Это была единственная внешне здоровая особь, да еще и способная подниматься в воздух.

Самым сложным, пожалуй, было приспособить это существо к полету. Ему достались полые кости крупной птицы с соответствующей сосудистой системой, и специальный набор генов понадобился для создания мышц и хрящей, позволяющих существу взнимать и опускать крылья. К сожалению, не был вовремя учтен особый ген — или комбинация генов, дающих существу инстинктивное знание аэродинамики. Поэтому бесконечные часы прошли в комнате, куда принудительно нагнетался воздушный поток — как на детских утренниках и карнавалах, — лишь бы до этой дурищи дошло, что здоровенные кожистые штуковины у нее на спине — настоящие крылья, приспособленные к полету. Процесс оказался долгим и крайне трудным; животное лишь недавно начало ими взмахивать, так что своим куриным полетом в вольере оно, можно сказать, превзошло себя. На деле гордый символ древней истории Поднебесной летал, будто курица с насеста. Густой слой листвы и теснота вольера несколько скрадывали неуклюжесть дракона, но в целом все это было откровенным надувательством стоимостью в сорок один миллион долларов. К тому же тварь являлась бесполым гибридом, не способным к размножению. Но зато она симпатично смотрелась и даже вспорхнула на дерево. Оставалась надежда, что дракон проживет достаточно долго, чтобы китайцы, несмотря на генетические дефекты, успели его перепродать. В конце концов, это всего лишь опытный образец. Залог того, что из Поднебесной потекут деньги. И ох какие немалые. Парису так и слышалось поскрипывание ручки, выписывающей астрономический чек. Уже сейчас.

Китайские покупатели проторчали перед стеклом еще с полчаса, никак не меньше. Причем молча. Парису хватило терпения эту оцепенелость переждать. Когда она наконец прошла (хотя гости все еще двигались с некоторой оторопелостью), он учтиво пригласил их пройти к столику, где ждал чай с рисовым печеньем. От столика дракон был тоже различим, но не очень хорошо. Так задумала Геката.

— Если эта тварь не будет у них на виду, — рассудила она, — они на дерьмо изойдут. Так что пусть лучше все побыстрее подпишут и идут дальше

на нее пялиться.

Разумно.

Прежде чем чай был выпит — да что там выпит, он даже остыть не успел, — покупатели разместили заказ еще и на три партии берсерков. Общая цена закупки с лихвой покрывала себестоимость дракона: говоря конкретнее, и без того к круглой сумме запросто пририсовывался дополнительный ноль. Китайцы так раззадорились, что почти и не торговались.

Они лишь заручились обещанием близнецов, что те соорудят им еще одного дракона — не на продажу, а всецело для себя. И сообщат, как только с этим делом управятся. То есть, в сущности, никогда.

Глава 76

«Улей».

Воскресенье, 29 августа, 15.26.

Остаток времени на Часах вымирания:

68 часов 34 минуты (время местное).

Четверо охранников, вылетев из-за угла, поступили как по писаному: дали предупредительный залп, чтобы нас остановить, и рассредоточились за углом, беря на мушку все, что можно, — и снизу, и сверху. Молодцы. Вот вам гранатка.

Мелькнув сквозь дым и вопли, мы тоже заняли угол. Боковой коридор был забит людьми; разбегаясь от взрыва, они сбивали друг друга с ног, спотыкались об упавших и мешали стрелять охране.

Противоположный коридор упирался в закрытую дверь.

— Стреляем прицельно! — скомандовал я и поразил охранника, успевшего занять позу и изготовиться.

От моей пули того развернуло, и он по ошибке бабахнул в ногу носатой бабе, орущей в красный стенной телефон. Баба вякнула от боли, но, падая, успела вытащить из кобуры пистолет. Банни пришлось пригвоздить воительницу выстрелом.

Послышались вопли и звуки пальбы с другого конца. Тут уж стало не до болтовни: через ошалевшую толпу рабочих рвалось с десяток охранников. Эти ребята были вооружены как надо и немедля открыли по нам огонь, даром что на пути у них стояли свои. Люди были вынуждены приседать и пятиться под градом пуль. За угол пришлось нырять и нам: десять дуроломов способны понаделать шороху.

— Осколочными! — рявкнул Старший, и они с Банни бросили пару М67.

Гранату в четыреста граммов солдат бросает в среднем метров на десять — пятнадцать; а потом лучше укрыться, так как пять метров у М67 — убойный радиус, а осколки способны разлетаться и на пару сотен метров. Так что мы забились за угол, в то время как взрыв накрыл все пространство коридора.

Высунувшись мельком, я увидел лишь зыбкие слои дыма, исковерканные конечности и полное отсутствие движения.

Мы выскочили и понеслись сквозь облако рыжеватого дыма — перепрыгивая через мертвых, огибая раненых, не реагируя на стоны и крики. У стены, покачиваясь, стоял забрызганный кровью человек, держась за лицо перебитыми пальцами. Взрывом ему в лохмотья изорвало одежду — непонятно даже, рабочий это или охранник. Он смотрел на нас мутным, полным отчаяния взглядом, но мы ничем не могли ему помочь.

Коридор выводил в просторный, похожий на парадную залу вестибюль: кресла, экзотические растения, клетки с пестрыми птицами. Всюду здесь носились техники, сея жуткую панику, роняя мебель и загораживая проход. В двойные двери дружно ворвалась свора охранников числом с дюжину. Заправлял ими блондинистый верзила с квадратной челюстью и льдистым взглядом убийцы, и дело свое он знал. Гражданских использовал в качестве живого щита, насылая их на нас, так что оставалось или в них стрелять, или безответно самим принимать огонь.