Фабрика мертвецов
Шрифт:
Сохраняя солидность, Митя выбрался из окна. Чопорно поджав губы, оглядел уже наполненную отцом бадью, брезгливо, двумя пальцами, подхватил второе ведро, зачерпнул... и с размаху выплеснул на подкрадывающегося отца.
– Аглуп! – отец замер, как суслик, выхваченный из мрака светом паро-конских глаз. – Какое коварство! Стоишь тут с видом альвийского лорда перед человечьим нужником, а сам! Ну сейчас я тебя… - отец попытался прорваться к бадье.
Митя прыжком махнул через бадью, подхватил из травы дырявый ковш – и встретил отца целым водным
– Ну во-от… опять надулся! – протянул отец, глядя вслед нахохленному, как мокрый воробей сыну.
Хотелось ответить, что он вовсе и не сдувался, но уж больно глупо звучало. Поэтому Митя просто забрался обратно (может, двери заколотить за ненадобностью?) и не оборачиваясь на запрыгнувшего следом отца, принялся разыскивать в саквояже сменную пару белья. Он даже успел натянуть чистые подштанники…
Входные двери грохотнули, точно в них били тараном. Засов вылетел, со звоном ударился об пол. Двери распахнулись, с размаху врезавшись в стены. По коридору затопотало множество ног…
– Ось воны, ворюги! – завопил ворвавшийся в залу кудлатый мужик. – Зовсим знахабнилы, по панскому дому голяка вештаются!
Следом за ним, грохоча сапогами, вломилась… толпа. Зверообразные мужики с палками кинулись к отцу. Впереди мчался мужичонка посубтильней, зато с шашкой наголо.
– Стоять! – голос отца, вроде негромкий, перекрыл и хриплое от азарта дыхание, и топот ног.
Разогнавшиеся налетчики немедленно остановились. В первую очередь тот, с шашкой, уже вскинувшей ее над головой отца. Ну а как не остановиться, от такого-то непререкаемого приказа, да эдаким командным тоном… да еще паро-беллум, упершийся в грудь налетчика с шашкой тоже… способствует. Может, и поболее командного голоса. Точно поболее.
Мужик с шашкой замер, аж покачиваясь на носочках, как неловко выставленный портняжный манекен. Медленно опустил взгляд, будто желая убедиться, и впрямь ли паро-беллум глядит ему в грудь. Рука его заметно задрожала – и поднятая шашка слегка стукнула своего владельца по голове, вызывая еще большую дрожь.
– Ну чого встав, мов укопаный? Руби его! – завопил оттертый к стене кудлатый.
И только теперь Митя сообразил, что это их запертый в чулане пленник! То есть, не запертый уже, выходит…
– Заткнись, Юхимка! – не отрывая глаз от паро-беллума, процедил мужик с шашкой. – А ну как стр'eлит?
– Да не стрелит он, морда бандитская, забоится!
– аж приплясывая от нетерпения, выкрикнул кудлатый сторож.
– Якщо морда-то бандитская, чого б ему и не стрельнуть? – рассудительно предположил мужик с палкой.
Их оказалось не толпа, а всего-то двое.
– Гнат Гнатыч! Бандюги-то вооруженные! – Юхимка вдруг завопил, как обиженный ребенок, вызывающий на помощь родителя.
– Кинь пистоль, бисов сын! – в залу
– На каторгу захотел, ворюга? Кидай, кому сказано!
– Что вы делаете в моем доме, милейший? – очень холодно, очень веско, очень раздельно поинтересовался отец.
– Как ррразговариваешь, мерррзавец? – побагровевший от ярости урядник принялся лапать кобуру на поясе.
– От и мне таку байку рассказать намагався: та я ж, звычайно, не слухав! Так они давай вдвоем меня бить, що у-у-у-у! – Юхим принялся раскачиваться, подвывая от жалости к себе. – И руками, и ногами, почитай, до смерти забили, ироды кляти!
– Повторяю! – возвысил голос отец. – Что вы делаете в моем имении и моем доме?
– Ишь, завзятый какой: уж попался, а все россказни рассказывает! – урядник стал вовсе похож на свеклу – такой же багровый и надутый. – Имение это почтенному Остапу Степановичу принадлежит, об том у нас каждому известно.
– Кто такой Остап Степанович? – неожиданно поинтересовался отец у мужиков с дубинками.
– Большой хозяин… - явно растерялся от вопроса мужик. –Усей волости нашей благодетель.
– И что же этот благодетель? Купил имение? – удивился отец.
– Никак нет-с... – вмешался второй мужик, помоложе. – Вроде как намереваются… С акциону-с…
– Остапа Степановича придется огорчить. – усмехнулся отец. – Имение на аукцион выставлено не будет, поскольку пожаловано мне.
– Это кто ж у нас казенные имения жалует? – насмешливо хмыкнул урядник.
– Государь-император. – пожал плечом отец.
Урядник аж притопнул каблуками, невольно вытягиваясь во фрунт… и тут же спохватился.
– Еще и государя к своим воровским делам приплел! А бумаги на имение у тебя в тех штанах остались, которые ты надеть позабыл, босяк?
Урядник победно покосился на подчиненных, предлагая оценить остроумие. Угодливо хихикнул лишь Юхим. Мужики с палками растерянно переминались, а несчастный владелец шашки лишь потел да постанывал, когда шашка тюкала его по темечку. Но опустить руку не решался.
– Митя, подай саквояж! – скомандовал отец.
Митя шумно выдохнул, только сейчас обнаружив, что не дышит. «Надеюсь, это отвратительное недоразумение сейчас и разрешится». – он аккуратно, бочком двинулся за саквояжем.
– Стрельте, Гнат Гнатыч, малого стрельте! – вдруг пронзительно заорал Юхим и урядник, словно подхлестнутый, выдернул паро-беллум из кобуры… и прицелился в Митю:
– Кидай пистолю, ворюга, не то хлопца твоего пристрелю!
Митя замер, оцепенело глядя в черный зрачок дула. Зрачок глядел ему в лоб: холодно, точно, безжалостно, а толстый, красный, покрытый мелкими волосками палец дергался на курке при каждом вопле урядника.