Фабрика офицеров

Кирст Ганс Гельмут

Карандаши фенрихов строчили по бумаге. Они стремились показать, что готовы раз и навсегда зарубить себе на носу эти сведения — чтобы затем уверенно применять их на войне. Когда с этим было покончено, капитан приказал:

— Достать карты и блокноты связи! Будем работать по топографической карте номер 674.

Фенрихи скорчили самые огорченные мины, на какие только были способны. Тем не менее они пытались, как и положено, показать деловое оживление. Явная нерасторопность неотвратимо влекла за собой минусы в оценках. Майор Фрей заявил им об этом совершенно четко в самом начале обучения, реализовав таким образом одну из своих знаменитых «заповедей на все случаи жизни», гласившую: «Я ожидаю, что вы всегда будете полны радости — даже

в том случае, если от страха наложите в штаны». Капитану Федерсу подобные жизненные заповеди были чужды. Носили его фенрихи на лице маску радости или нет — ему было безразлично. Главное, чтобы они постоянно ощущали нажим. И если в начале занятий он проводил одиночные акции против фенрихов, то сейчас развернул фронтальную атаку на весь класс, используя топографическую карту номер 674. Эта карта относилась к так называемым «пособиям идиотов», ибо она представляла собой примитивнейшее средство обучения. На ней были нанесены не только обычные топографические знаки — там были отмечены еще некие «пространства», помеченные красными и синими кружочками. Это были определенные местности, которые по воле преподавателя означали запретные зоны, учебные полигоны, районы оперативных действий и так далее. Капитан Федерс сказал:

— Расположенная в зоне готовности рота переводится для участия в боевых действиях из квадрата А—4 в квадрат Ф—7. Отдайте соответствующий приказ по роте. Время на подготовку — 15 минут. Начинайте.

Капитан положил перед собой часы. А сам в это время, казалось, начал не спеша изучать какое-то предписание. Однако он не читал его — он наблюдал за фенрихами. То же самое делал и Крафт. Он рассматривал их одного за другим: Меслер и Редниц без стеснения списывали друг у друга; Бемке беспомощно уставился в пространство; Вебер размышлял, исходя потом; Амфортас и Андреас изобразили на лицах крайнюю решимость, хотя им, по всей видимости, было абсолютно неясно, для чего, собственно, им все это было нужно. Хохбауэр принадлежал к тем немногим, которые действительно сосредоточились на задании: он, видимо, четко знал, чего хочет. Через тринадцать минут капитан объявил:

— Время истекло. Крамер, соберите работы у всех, кроме Меслера и Редница, — те не годятся. Парни списывали друг у друга, а у меня на занятиях каждый производит свой навоз самостоятельно. Запомните это!

И пока командир учебного отделения вырывал из рук фенрихов их листки, на которых они спешили сделать последние поправки, капитан Федерс уже диктовал:

— Домашнее задание на завтра: рота занимает позицию в квадрате Ф—7. В ней отсутствует второй взвод. Восполните этот пробел за счет тыловых отделений. Сформулируйте соответствующий приказ. На этом занятия окончены — вываливайтесь. И чтобы через две минуты здесь не маячило ни одной физиономии.

В две минуты класс опустел. Только Федерс и Крафт стояли друг против друга. И капитан сказал:

— Если хотите, можете посмотреть дерьмо, которое написали парни. Можете даже взять его с собой.

— Но ведь эти работы будут вам нужны, господин капитан.

— Еще бы, — усмехнулся Федерс, — я растапливаю ими свою печку.

— И на следующем занятии вы не сообщите фенрихам об их ошибках? — удивленно поинтересовался Крафт.

— Я им скажу, как делать правильно, этого с них хватит. Писанина этих ребят все равно не верна, или не точна, или не закончена. Они и сами знают это. Потому и убежали, навалив полные штаны, а это самый главный эффект в воспитании, которого я добиваюсь. Зачем? Чтобы дать им ощутить предвкушение того ада, в который они хотят попасть в качестве офицеров. Я заставляю их шевелить мозгами, пока они наконец не осознают свою крайнюю духовную скудость. Да мы, собственно, все таковы. Поедемте ко мне на виллу Розенхюгель, и я докажу вам это. Я заказал машину — она будет через полчаса.

Через полчаса автомобиль, полуоткрытый «мерседес-кюбель», выехал из

казармы. За рулем сидел наглухо закутанный ефрейтор в меховой шапке с наушниками. На заднем сиденье расположились Федерс и Крафт в своих суконных шинелях. Они отчаянно мерзли, и выдыхаемый ими воздух превращался в маленькие облачка. Они объехали Вильдлинген-на-Майне и повернули на шоссе, которое вело в Вюрцбург. Мимо проносились плоские холмы, а выпавший снег навевал меланхолию.

— Чертовски холодно, — сказал Федерс. — Я должен вбить фенрихам в голову, что это такое намертво промерзшая земля: она увеличивает воздействие взрыва и усложняет рытье могил.

Вскоре они свернули с шоссе, проскочили идиллические боковые улочки в направлении Ипфхофена, где рос чудесный виноград. Но сейчас горы были пусты, будто вымершие. А колышки между виноградными лозами в их застывшей последовательности походили на бесконечные ряды крестов, какие стоят на кладбищах героев.

— Что вы думаете о Хохбауэре, господин капитан? — осторожно спросил Крафт.

— Он наиболее способный в подразделении. Ярко выраженный одаренный тактик, — не задумываясь ответил Федерс. — Мыслит ясно, целеустремленный, решительный. И раз уж вы ему симпатизируете, могу сказать — он прирожденный офицер.

— А черты его характера?

— Ну, эта мура меня не интересует. Какое кому дело до характера, если все в том, чтобы обладать деловой сметкой, энергией и выдержкой. Офицер должен в первую очередь командовать, отдавать приказы — быстрые, четкие, целесообразные, и притом правильные. Без характера не обрести положения и уж тем более не завоевать.

— Это верно, но все-таки свойства характера…

— …абсолютно десятистепенное дело, с моей точки зрения, как преподавателя тактики. Чего вы, собственно, хотите от офицера? Доброты, понимания, человеколюбия, порядочности? С таким комплексом нечего лезть на войну, а уж тем более стараться выиграть ее. Свойства характера! Попробуйте вы, танцор-мечтатель, поизучать свое начальство с точки зрения черт характера. Начните лучше сразу с вашего высшего начальства. Что скажете, Крафт?

— Бессмысленно.

— И я так думаю, — согласился Федерс. — Вернемся лучше к нашим баранам. Поверьте, Крафт, самое главное свойство характера для офицера — это жестокость. В войне не остается иного выбора. Ибо война безжалостна, жестока и отвратительна. В ней подыхают или выживают. Но это еще не все, Крафт. Бывают такие, кто выживает, подохнув. Самое позднее через полчаса вы поймете, что я имею в виду.

Они молча ехали дальше через крохотные городки, в которых еще витал дух средневековья, забытые в закоулках страны, на которую надвигалась смертельная опасность. Кругом безжизненные поля, и среди них защитного цвета «мерседес-кюбель», инородное тело, жучок, ползущий по узкой дороге.

Они ехали дальше по боковому проселку, пока перед ними не появилась вилла, стоявшая на холме. Приют мечтательного одиночества — такой она казалась, — романтическая прелесть, обвитая вдали серебристой лентой реки Майн.

— А что, не так? — насмешливо спросил Федерс. — Не хватает только звука арфы или веселеньких бубенцов на санях, ведь как-никак зима.

Крафт при виде этой декоративной виллы был готов встретить тут что угодно: подпольный бордель для офицеров, тайный склад товаров или даже секретную научно-исследовательскую лабораторию.

— Вот там, — сказал капитан Федерс, показав глазами на вымершую, стоявшую перед ними виллу, — моя, так сказать, часовня. В последнюю ночь вы видели меня в моей худшей ипостаси — болтливый, хныкающий, беспомощный человеческий отброс. Но такие состояния депрессии у меня редки, и когда они грозят овладеть мной, я удираю сюда. Хозяин этого дома — мой единственный друг.

С приближением виллы Розенхюгель становилось все яснее, что они в совершенно безлюдном районе. Прямая дорога была перекрыта шлагбаумом. Рядом с ним стоял щит с надписью: «Запретная зона». Немного дальше возвышался забор из колючей проволоки.