Фабрика звезд по-русски
Шрифт:
Иногда Совин почему-то любил спать на полу. Бросал на ковер подушку, брал старый овчинный тулуп, ставил рядом пепельницу. Все предметы в комнате снизу смотрелись иначе, появлялось какое-то ощущение новизны и необычности.
Он вспоминал, как однажды в студенческие годы в каникулы со свои приятелем три дня прожил на шкафу. Самым натуральным образом. Спускались они только затем, чтобы сварить пельмени да, пардон, по зову организма. Даже ели и спали на шкафу. Как ни смешно это сейчас вспоминать, но было интересно, как будто они находились совсем в другой,
Сегодняшнее утро началось как раз с того, что Совина разбудила некая помятость в боках. Сон на полу не располагал к тому, чтобы проспать, например, до двенадцати. Даже до десяти. Что, собственно, Совину и требовалось.
Сегодня он спал ночь на полу не для удовольствия, а для раннего просыпания. Чего с успехом и добился. Учитывая, понятно, все иные задействованные для пробуждения совинского организма средства — радиоприемник и будильник в кастрюле.
Сегодня, увы, была суббота. Нерабочий день, мертвый. Нужно было идти к Палычу. А это значит — получить взбучку и от самого хозяина дома, и от его жены. От Натальи.
Совин с Татьяной не навещали друзей почти Полгода, хотя приглашаемы («Вот это словечко!» — подивился себе текстовик-рекламщик) были постоянно. Вечная загруженность помешала даже присутствовать у Натальи на дне рождения. И за это прегрешение Дмитрий не без оснований ожидал качественной женской мести. При всем том, что отношения с Натальей у Совина были исключительно хорошими, совсем как у брата и сестры.
Конечно, в рабочий день позвонил бы Дмитрий Палычу на работу, пообедали бы вдвоём, поговорили бы. Но сегодня суббота. А завтра и вовсе воскресенье. А время не ждет!..
Совин набрал номер Корзуновых. Ответила Наталья.
— Привет, Наташ. Это Дима.
— Какой такой Дима? — язвительно осведомились на другом конце телефонного провода.
— Совин.
— Ах, Совин! А я-то не узнала!
— Долго жить буду, — не нашел лучшего ответа Дмитрий.
— Если я тебя, паразита, раньше не пришибу!
«А ведь и пришибёт, — подумал Совин. — Женщина она крупная и „беспощадная к врагам рейха“. И „характер нордический, твёрдый“».
— Да ладно тебе ругаться, Наташ, — миролюбиво предложил Совин. И льстиво добавил: — А я вот в гости к вам собрался. Соскучился. Сто лет ведь не виделись.
— Ты мне еще какую-нибудь сказочку расскажи. «Соскучился»! От Кольки что-то нужно. Причём сильно нужно. Вот и собрался.
— Нет, правда соскучился, — робко запротестовал Дмитрий.
— Чтоб с Татьяной был! Понял?
— Обязательно, Наташ. Так я еду?
— Езжай, паразит. К часу чтобы был — обедать будем.
— А Палыч-то где? Он будет?
— То есть ты все-таки соскучился? — уточнила Наталья.
— Многажды претерпеваю, — неискренне пожаловался Совин и тихонько положил трубку.
Конечно, Татьяну он с собой брать не собирался. Дела его приняли нежелательный оборот, и подставлять любимую женщину Совина не заставит никто. Даже Наталья.
До часу было ещё далеко. Оставалось время потрудиться на ниве частных расследований. Совин прихватил все отснятые пленки и махнул на машине в ближайшую фотолабораторию — сдать их для проявки и печати.
За стойкой скучала девушка. То есть она, конечно, как бы работала.
Но, может быть, это у нее наследственное, может быть, в «советской торговле» трудились ее родители?
Эта горестная мысль Совина о тяжёлой наследственности, а также лицо девушки ясно говорили о том, что придется идти на финансовые жертвы. За две зеленоватые бумажки, достоинством в десять условных единиц каждая, девушка взялась выполнить заказ в течение часа.
Что и было проделано, пока Дмитрий бесцельно шатался по близлежащим магазинам.
Снимки получились неплохие. Дмитрий снова вскочил на железного коня и махнул на работу, где можно было бы эти фотографии отсканировать. Зачем на радиостанции присутствовал сканер — неясно. Но он присутствовал. Дмитрий отсканировал интересующие его снимки, перекинул их на дискеты. Позже он с ними поработает. А сейчас пора ехать к Корзуновым.
— Ну и почему ты один? Где Татьяна? — Наталья встретила Совина на пороге в фартуке и подбоченясь.
— У матери, — соврал Совин. — Дела там у неё.
— Врёшь ты все, Димка, — грустно констатировала Наталья. — Ладно, как хочешь, это твои дела. Заходи.
— Дядя Дима! — Из комнаты выбежала семилетняя Женька. — А я вас по радио слышала!
— По радио? Было такое дело, рекламу делали — пришлось самому читать. Клиент мой голос заказал. Ну да ладно. Дитям мороженое, бабе — цветы, — плоховато имитируя Лелика из «Бриллиантовой руки», сообщил Совин. И вручил означенные подношения.
Розы достались Наталье, мороженое — Женьке. Девочка ушлёпала в свою комнату, тем самым избавив дядю Диму на некоторое время от своих неизбежных вопросов.
Из кухни вальяжно вышел глава семьи. В фартуке. Руки по локоть в муке.
— Торт делают!.. — догадался сладкоежка-Совин. — Это радует.
Поздоровались.
— Сама все доделаешь, ладно, Наташ?.. — вкрадчиво мурлыкнул грозной супруге Палыч. — А мы пока покурим…
В кабинете — была такая роскошь в этой трехкомнатной квартире — Палыч пошарил за книгами, достал початую бутылку коньяку, два коньячных, широких, сужающихся кверху бокала. Плеснул по чуть-чуть. Совин на время решил забыть, что он за рулем, отхлебнул коньяку, покатал его во рту, почмокал, вдохнул запах напитка, возвел очи к потолку, всем своим видом показывая, что коньяк хорош.
— Ну ты, эстет! — отреагировал хозяин на пантомиму Совина. — Чего припёрся-то?
— Какой ты нетактичный всё-таки, — тяжело вздохнул Дмитрий. — И что самое страшное, тебя ведь уже не перевоспитаешь.
— Болтай-болтай. Чего надо?
— Ладно, раз так — бери ручку и записывай. Где-то в марте тремя пьяными подростками был забит насмерть некий Владислав Семенов. Подростков (Совин делал ударение на первой в слове букве «о») нашли сразу. Посадили. Мне нужны их имена. Это первое. Второе: адреса мест заключения. Третье: свидание со всеми тремя.