Фаэты (Журнальный вариант)
Шрифт:
Узнав о том, что брат не намерен возвращаться в институт, Галактион Александрович был вне себя от возмущения.
Когда же выяснилось, что Даль решил с помощью кибернетиков «изучить язык фаэтов» (какое невиданное легкомыслие, мнимость действительности!), профессор просто рассердился на брата, он интуитивно почувствовал в нем противника, решающегося противостоять ему на пути «ортодоксальной науки», подменяя ее спекулятивными сенсациями!
Даль мужественно вынес разнос, но твердо остался при своем мнении. Академика Песцова и «его фаэтов» он не выдал.
В сердцах брат даже отказал брату в гостеприимстве.
Себя он успокоил тем, что «язык фаэтов» и есть тот язык мистификаторов, которые заложили его в свое нелепое сооружение в космосе. По-своему он тоже был человеком убежденным и принципиальным.
5. СВАДЕБНЫЙ ПОДАРОК
— Не Обь, а сибирская Амазонка! — сказал академик Песцов, берясь за весла. — Нет в Европе таких рек, как великие сибирские! Это про них Гоголь должен был сказать: редкая птица долетит до середины, крылья устанут. А пловцу переплыть этакую ширь — подвиг зрелости!
Далька, тоже сидя на веслах, оглянулся через плечо: берег чуть ли не на самом горизонте.
— Еще чуть подальше — и была бы не река, а море, — словно угадав его мысли, сказала с кормы Таня.
Леонид Сергеевич, смеясь, назвал ее «кормщиком-надсмотрщиком», на счастье гребцам утопившим свой бич. Потом гикнул по-разбойничьи, и они вместе с Далькой налегли на весла.
Лодка ходко пошла от берега, забирая против течения. Она была украшена цветами и кедровыми ветками, которые привезли с таежной заимки родители Галактиона Александровича и Эльги Сергеевны. Они плыли во второй лодке, в «челне предков», по определению того же Песцова. Челном управляла, подгребая кормовым веслом, бабка Анисья, не признававшая руля. Она уже не работала вахтершей у профессора Петрова, ушла на пенсию, но привязанность к «Ольге Сергеевне» сохранила. Называла она себя «пельменных дел мастерицей», и в ногах у нее стоял огромный термос-камера ведра на два с замороженными пельменями, которые по ее рецепту все скопом готовили два дня.
Ее внук Ваня Крутых сидел за рулем третьей лодки, где разместились научные сотрудники археологического и кибернетического центров.
Галактион Александрович и Эльга Сергеевна, как и подобало молодоженам в такой день, сидели рядом в первой лодке на носовой скамейке, смотря на отодвигавшийся городской берег.
Чтобы «слушать реку», на этот раз отказались от моторок. Никакого шума — торжественная тишина! Доносившиеся по воде звуки и всплески весел только подчеркивали чуткую тишь.
Таня приехала на свадьбу сестры сразу после окончания университета. Она вглядывалась в напряженное лицо Дальки. Как он изменился: губы крепко сжаты, глаза какие-то пронзительные, брови чуть ли не срослись. На нее смотрит, а видит ли? Она была права. Даль смотрел на Таню, а видел Эльгу. Укоризненный взор девушки вернул его к действительности. Вот Танька молодец, успела закончить университет — молодой историк! А он так и застрял на четвертом курсе политехнического. Положим, не зря застрял… А чего это стоило?
С помощью кибернетики он стал овладевать «мертвым языком», который, что бы ни говорил Галактион,
Бесхитростный расчет Дальки был прост. Он хотел вместе с Эльгой зубрить неведомые слова, всегда быть с ней рядом и говорить между собой на их «тайном языке».
Но Эльга не без ехидства напомнила ему про «поцелуйчики» и Таню. Это было несправедливо! Он только раз поцеловал девушку, да и то случайно! Даль вспылил, а Эльга холодно заявила, что не может служить антинаучным целям, как бы красочно они ни выглядели. У Галактиона Александровича уже сложилось определенное мнение о «муляжах» из космоса, а она выбрала себе путь в науке рядом с ним.
Оказывается, не только в науке! И даже в жизни! Значит, неверно понял Даль многоречивые взгляды ее прищуренных глаз!
Но не только Даль, никто на свете не догадывался о сокровенной тайне гордой Эльги, не знал о ее слезах и мучениях. После «измены» Дальки, который писал ей сумасшедшие письма, а сам целовался с Таней, Эльга решила жестоко отплатить ему. Однако все выжидала. А Даль, как она решила, прикидывался, будто ничего особенного не произошло! Увлекся языком фаэтов и даже Эльгу старался склонить к его изучению. Совсем другого ждала она от него.
Так он и не раскаялся и не сказал Эльге самого главного. К подчеркнутому вниманию Эльги к своему шефу — профессору Петрову — Даль отнесся, казалось бы, совершенно равнодушно. Этого Эльга простить не могла. Скрытная и гордая, она носила все это глубоко в себе, а потом вдруг согласилась выйти замуж за Галактиона Александровича.
Ревность ослепила ее, заставила решиться на непоправимое. Не знала она жизни! Не знала, что ревность еще никогда и никому не принесла счастья.
Даль, узнав о решении Эльги, открыл себе глаза и «закрыл душу», замкнулся и целиком ушел в «мертвый язык», «квазиэсперанто» (придуманный, но не международный!), как назвал его Галактион Александрович. Только академик Песцов внимательно следил за усилиями Дальки и даже знал несколько фраз фаэтов. Ему прямо с голоса диковинного аппарата Даль переводил записанный для землян рассказ.
Охотник до всяких сюрпризов, Песцов согласился на озорной замысел Дальки и греб теперь вместе с ним на свадебной лодке.
Следом скользил «челн предков». На веслах в нем сидели отец Галактиона Александровича, проректор Томского политехнического института Александр Анисимович Петров, нестареющий властный крепыш с бритой головой и живыми глазами, отличавшийся несгибаемой волей старшего сына и энергией младшего, и отец Эльги Сергеевны — Сергей Борисович Веденец, редактор газеты «Красное знамя», по сравнению с проректором человек умеренный, но умевший видеть все с неожиданной стороны. У него была невероятно густая копна волос и кривоватый длинный нос. Их жены сидели рядом: детский врач Агния Елисеевна Петрова, статная, стареющая красавица с усталым лицом, и Раиса Афанасьевна Веденец, суетливая и заботливая полная дама, прежде работавшая у мужа в редакции, а потом воспитавшая трех дочерей и теперь мечтавшая о внуках.