Fake you
Шрифт:
«Ну разве не честь для девочки из ниоткуда стать героиней бала-маскарада?» – уговаривает она себя, вальяжно покачивая бедрами в такт музыке. Идеально вышколенный персонал в униформе из домашних тапочек и халатов предусмотрительно не дает опустеть ее бокалу. Так что, изрядно подобрев, она отмечает, что заведение вполне неплохо держит марку. Конечно, если не считать парочки молодых людей, в том числе неопределенного пола, что вполне скромно держатся в сторонке на случай, если кому-нибудь не хватит пары. Не в силах сдержаться про то, как их и здесь наебали, – обещая
Очередную настойчивость проявляет долговязый в маске Арлекина. Бесцеремонно обнимая ее за плечи, он ставит на себе крест.
– Молодой человек, пока я не настолько пьяна, чтобы провести этот вечер в вашей компании. Будьте добры с достоинством принять мой отрицательный ответ, – бросает она леденящим тоном ему в лицо.
– А по-моему, ты слишком высокого мнения о себе, крошка… – над ее ухом скрипит ухмылка и пальцы рук норовят сорваться к ней в декольте. – Уж не думаешь ли ты, что в оперу пришла?
Происходящее вызывает в ней отвращение, и не в последнюю очередь к самой себе. И что она только забыла в этом чулане снобов? А ведь могла бы нанюхаться кокаинчика, вызвать на дом интеллигентного студентика бисексуала из элитных эскорт-услуг и развлекаться всю ночь в свое удовольствие! Но протоптанные дорожки не про нее… Она вечно жаждет чего-то неизведанного. И вот, пожалуйста, над ее затылком висит отравляющий микс из виски и убойных сигар. Еще доля секунды, и бокал полетит ему в лицо, но внезапно долговязый отстраняется. Позади него стоит широкоплечий мужчина без маски.
– Леди не пристало повторять дважды, – его голос звучит непоколебимо, как сталь. – Но если отказ неочевиден, я могу повторить.
– А ты охранник, что ли? – бормочет долговязый, оценивая размеры угрозы и пятясь назад. – Да ну ее, ненормальную…
Глаза цвета теплой лазури сканируют ее от кончиков пальцев до кончиков волос. Нет, он не раздевает ее, как ей, возможно, хотелось бы. Он нагло шарит по закромам ее души.
– Вы так медленно работаете, что сложно понять, откуда у заведения столь высокий прейскурант…
Она пьяна, но отнюдь не настолько, чтобы не различать, что перед ней стоит вовсе не охранник. Но ее принцип строить разговор со сложным собеседником состоит в том, чтобы непременно ударить по его самооценке. Как она полагает, перед ней один из таких редких экземпляров – хладнокровный, уверенный в себе и к тому же наверняка садист.
– Как вам будет угодно, милая леди, – учтиво кланяясь, он делает шаг назад, давая понять, что не намерен отягощать ее вечер своим присутствием.
Вызов
– Но где же ваша маска? – как можно равнодушнее интересуется она, жадно поглощая детали его образа.
Оксфорды Church's, брюки из тончайшей итальянской шерсти, закатанные манжеты рубашки, в одной руке перекинутый через плечо пиджак, в другой – стакан с чистым виски. Все это можно назвать скучной джентльменской классикой, если бы не очевидные манеры бунтаря, где учтивость и стать граничат с принципиальной пренебрежительностью к устоям в обществе.
– Мне нечего скрывать, – его спокойный тон только подтверждает ее догадки.
– Неужели? – ее взгляд не отпускают его руки, под напором которых кажется, что стакан разлетится на осколки. Она представляет, как они могли бы ласкать и заставлять подчиняться ее хрупкое тело. – В вашем идеальном образе столько говорящих деталей, не хватает лишь одной, чтобы окончательно определить вашу рыночную котировку… Тик-так.
Его брови удивленно ползут вверх, пока он весь не превращается в лавину смеха.
– Может быть, они говорят за тех, кому больше нечего о себе сказать? Я же предпочитаю, чтобы за меня говорили мои поступки, а часовыми достижениями пускай гордятся их мастера.
Такая самоуверенность заставляет им любоваться. Он говорит не против нее, но против штампов, которые она безуспешно пытается на него повесить.
– Весьма громкое заявление, учитывая, что в округе мне известны все сколько-нибудь приличные финансисты, юристы и нефтяники… – присаживаясь за будуарный столик, она склоняется над ним и шепчет лишь губами: – А вот ваше лицо я и мельком не припомню на страницах даже самых захудалых интернет-газетенок.
– Я в городе недавно, – замечает он добродушно и с некоторой паузой. – Но полагаю, вы еще услышите обо мне.
– Предупреждаю: с женатыми я дел не имею, – скороговоркой произносит она то, с чего обычно начинает вечер с заданной целью.
– Я никогда и не был.
Едва уловимая улыбка скользит в уголках его рта. В ушах громыхают басы, на соседней софе предаются оргии, но между ними все так же висит тишина. Она дает ему минуту, затем две, но ожидаемой кульминации не наступает. Он продолжает испепелять ее выжидающим взглядом даже тогда, когда она допивает последний глоток вина.
– И вы не желаете угостить меня бокалом? – не скрывая раздражения бросает она, словно пощечину, когда в одно мгновение ее запястья оказываются у него в руках.
– А чего бы вы желали на самом деле?
Такая дерзость заставляет ее содрогнуться.
– А если вовсе не вас, а лишь маленькую чашечку эспрессо? – слышит она со стороны свой пылающий шепот.
– Значит, вас интересует только секс…
Не в состоянии разобрать, вопрос это или утверждение, она отвечает, чтобы на большее он и не рассчитывал, и покорно следует за ним. Вместе с приватными комнатами позади остается и ее рассудок. Когда двери лифта закрываются, чувство самосохранения возвращается лишь на долю секунды.