Факел
Шрифт:
— Опомнись, Гиппократ, ты ведешь себя как глупец, — произнес он вслух. Он часто разговаривал сам с собой, но обычно лишь мысленно. — Я приму решение позже. И может быть… — Он умолк и покачал головой. — И тогда я либо закончу эти стихи, либо забуду и их и ее.
У дверей раздался голос Пиндара:
— Учитель, у меня к тебе важное дело.
— Войди.
Занавес раздвинулся, и Пиндар вошел, нагнув голову, чтобы не задеть притолоку.
— А… — начал он, с недоумением оглядываясь по сторонам. — Мне показалось, что я слышал голоса, пение…
Гиппократ ничего не ответил, и Пиндар
— Прежде чем сообщить тебе о случившемся, я хотел бы сказать, что если ты правда думаешь вернуться в Македонию, то я… но… я надеюсь, что ты все же останешься здесь с нами. Я мог бы взять на себя часть твоих больных, если ты мне позволишь, — тогда у тебя останется больше времени для занятий, которые ты так любишь.
Гиппократ засмеялся и обнял Пиндара.
— Пусть это тебя не тревожит. Ну, а что все-таки случилось?
Пиндар улыбнулся, но тут же помрачнел, вспомнив, с каким известием он пришел.
— Из города Галасарны, где живет твоя бабушка Фенарета, пришел ее посланный. Она, кажется, очень стара?
— Да-да, — нетерпеливо перебил его Гиппократ, — но в чем дело?
— Я как раз хотел сказать тебе… это может оказаться очень серьезным. Она упала и сильно ушиблась — сегодня утром. Я подробно расспросил посланца.
— Да говори же!
— Когда он уходил, она лежала в постели на спине. У нее болит правое бедро, ушибленное при падении, а правая стопа вывернута наружу.
— Перелом бедра, — коротко определил Гиппократ.
— Да, я тоже так подумал.
Гиппократ был уже во дворике ятрейона.
— Идем со мной, — сказал он через плечо. — Я должен немедленно отправиться к Фенарете.
Пиндар последовал за ним в операционную.
— Бери все эти лубки — неизвестно, какой именно может понадобиться. Погрузи все на осла. Я поручаю тебе лечение Пенелопы. Навещай ее в доме архонта. Следи, чтобы ее кормили как следует, чтобы она побольше упражнялась, а главное, чтобы никто не стеснял ее свободы. Эмпедокла я поручаю Сосандру.
Проходя через сад, Гиппократ увидел Подалирия и окликнул его.
— Как Никодим?
— Сегодня утром у него был припадок, гораздо более сильный, чем тот, который ты видел. Он прикусил язык и испустил мочу. Я назначил ему более строгую диету, и он занимается гимнастикой, но так усердно, что переутомляется.
— Можешь ты взять на себя заботу обо всех остальных больных?
— Учитель! — воскликнул Подалирий. — Неужели ты и правда уезжаешь в Македонию? Мне сказали, что триера скоро отплывет. Но все-таки подумай прежде. Ты нам здесь так нужен!
— Не торопись, Подалирий, — засмеялся Гиппократ. — У меня еще не было времени на размышления. Фенарета сломала бедро, и мне, возможно, придется пробыть у нее довольно долго.
Войдя в дом, он позвал мать и с удивлением увидел, что она выходит из своей половины в сопровождении Фаргелии.
— Фаргелия как раз собралась уходить, — объяснила Праксифея. — Мы с ней очень хорошо поговорили, и я указала ей подходящий дом.
Фаргелия еще раз поблагодарила ее и ушла, улыбнувшись Гиппократу.
— Ты поедешь со мной в Галасарну? — спросил Гиппократ. — Фенарета упала и…
— Да, я знаю, — перебила его мать. — Я поговорила с посланцем, пока
В эту минуту во внутренний дворик вошел Сосандр, восклицая рокочущим басом: «Гиппократ! Гиппократ!» Увидев мать и брата, он направился к ним и, скрестив волосатые руки на бочкообразной груди, сказал:
— Я слышу гром на горе Олимп. Остров Кос вновь содрогается! Боги прислали сюда своего вестника Гермеса посулить тебе все богатства Македонии. — Он воздел руки к небу. — Однако Аполлон против — разве не сломал он ногу нашей бабки, чтобы указать тебе, в чем заключается твой долг? Но, как будто всего этого еще мало, на наш остров снизошла сама богиня любви Афродита. Я только что встретился с ней у ворот. И даже говорил с ней. Какие волосы — чистое золото! Какие глаза! Какая заманчивая приманка на царском крючке! Царь старается выудить себе придворного врача. Прекрасная подруга для косского асклепиада. Коринфянка! В Коринфе ветер страсти овевает каждый притон, а гетеры имеют собственный храм!
— Думай, что говоришь! — резко оборвал его Гиппократ. — Она вдова человека, которого я лечил, и приехала сюда посоветоваться со мной. Только и всего.
Праксифея положила руку на плечо Сосандра.
— Фаргелия — не та женщина, которую я выбрала бы в жены Гиппократу, и у нее нет почти никакого приданого. Однако ее красота и гордость скрывают доброе сердце.
Сосандр вдруг рассмеялся и хлопнул себя по бедру.
— Нашел! Чтобы вывести Гиппократа из затруднения, я возьму ее себе в подруги. Старший брат обязан помогать младшему! Дайте только мне сперва обсудить это дело с женой. — Дворик загудел от раскатов его хохота. — Вы когда-нибудь слышали, какие речи произносит моя жена о гетерах?
Тут уж рассмеялись и Гиппократ и Праксифея.
— Сосандр! — строгим голосом сказала его мать. — Ты можешь хоть на минуту стать серьезным? Это приглашение — большая честь для Гиппократа. И решать должен только он сам. О том, как он нужен нам, он не забудет.
Веселость Сосандра сразу исчезла. Он кивнул и сказал изменившимся голосом:
— Да-да. Я хочу, чтобы он остался здесь, больше, чем… я не знаю, как это выразить. Ну, ты понимаешь, что я чувствую, Гиппократ. А слов для этого у меня нет. Так хорошо было работать с тобой вместе! Конечно, от такого предложения отказываться нельзя, но ты нам здесь очень нужен. Если ты уедешь в Македонию, учить медицине на Косе будет некому.
Мгновение они молчали. Затем Праксифея сказала:
— Вы оба — хорошие асклепиады, как и ваш отец. Гиппократ, когда ты будешь принимать решение о своей работе или о жене, помни, что вы, врачи, — люди особенные. Непохожие на других. И жена врача должна так же отличаться от прочих женщин, как ее муж отличается от прочих мужчин. Чтобы быть счастливой в течение долгих лет, которые ее муж посвящает врачеванию, ей мало одной красоты и поэзии. Она должна уметь работать. Она должна уметь быть терпеливой. Она должна быть чуткой и отзывчивой. Она должна любить тебя, но более того — она должка любить твою работу. Иначе она никогда не будет счастлива, да и ты тоже. И ты не сможешь сделать для больных всего, что хотел бы, всего, чего ждет от тебя Аполлон.