Фактор аннигиляции
Шрифт:
— Откажитесь? Какой же здесь разумный выбор? Сам факт того, что я могу отвадить Пятно, не оставляет Дому Греченов никакой власти. Где Максим со своими фаворитами может спрятаться? К кому они могут обратиться? Королевство должно обратиться ко мне или погибнуть, — он проницательно посмотрел на посмотрел на Ждандрака. — Вы должны понять одну вещь. Данный момент времени является критическим, жизненно важным для успеха моей миссии. Реорганизация королевства включает в себя неприятные решения. Я собираюсь подавлять раздоры, и подавлять их жёстким образом. Берегитесь, как бы вам не присоединиться к
Джандрак кивнул, полагая, что все понял.
— В этом отношении, по крайней мере, я на вашей стороне, — сказал он. Я рад слышать, что Гринсект сто своей зловещей командой уже получил по заслугам.
Пока он произносил эти слова, Либер со значением сверкал на него глазами. Но скорее взгляд принца дал ему понять, что он сказал что-то не то.
— Не говорите мне, что вы их отпустили!
— Они безопасно заперты в камерах.
Либер влез в их разговор с сухим, горьким смешком.
— Гринсект со своим штатом являются самой профессиональной политической полицией, которая вообще существует. — пояснил он Джандраку. — И они знают все королевство с изнанки. Потребуются годы, чтобы чоздать заменяющую их организацию и довести её до их уровня.
Некоторое время Джандрак не мог сказать ни слова.
— Вы… вы собираетесь сами их использовать. — сказал он вялым, недоверчевым голосом.
— Ну, разумеется, — сообщил ему принц. — Аппарат власти одинаков, независимо от того, в чьих руках он находится.
Пока он слушал слова Передана, Джандраку казалось, что всю жизнь он прожил в миреосязаемого зла, в котором никогда ничего хорошего не происходит. Ему казалось нелепым, что он никогда не принимал это зло за то, что оно есть на самом деле.
— Я рад, что я не вы, — задохнулся он, побелев. — Вы даже хуже Максима. У него, по крайней мере, есть то оправдание, что он ненормальный!
Молодое-старое лицо принца погрустнело; затем он откинул голову назад и расхохотался долгим, неприятным, пугающим смехом.
— Должно быть, я всё-таки неверно о вас судил! Я принимал вас за человека амбициозного, реально мыслящего. Но у вас, похоже, в голове ничего нет, кроме пустоголового идеализма! Что же, подобные ситуации для того и существуют, чтобы отделить мужчин от юношей!
— Простите меня, Ваше Высочество, если я предпочитаю свободу, — даже если это только духовная свобода, — службе, которую вы мне предлагаете…
— Вы дурак, свободы не существует, — хихикнул Передан. — Материальная вселенная — это ловушка, сквозь ячейки которой мы не можем проскочить, сколько бы не пытались. В течение всей истории люди лелеялм такие мысли, как та, что вы так запоздало обнаружили, из-за возникшей у вас приверженности и отвращения. Но вселенная всегда потешается над такими идеями. У неё всегда найдётся что-нибудь более странное, более чудовищное, такое, с чем нам не под силу справиться — как, например, Пятно.
Поскольку Джандрак не ответил, возбуждённым жестом он указал на ряды окружавших его книг, как старомодных, состоящих из листов, так и современных, в виде свитков, проводя пальцем поперёк полок.
— Вы думаете, я рад той роли, которая была на меня возложена? У меня нет желания заниматься политикой. Это просто моя обязанность
— Так вот что для вас это все означает, — тупо заметил Джандрак. — Личную победу.
— Вы сами бесповоротно меняете свою судьбу, герцог.
В этот момент их перебил Грэйм Либер.
— Боюсь, что я согласен с Санном, — с сожалением проговорил он. — Передан, несколько минут назад вы попросили меня написать официальную историю, обработанную согласно вашим требованиям. Даже Максим, хоть он и сумасшедший, позволял мне спокойно работать и писать отчёты, которые были объективными даже в том случае, если были не очень-то лестными для него. Может быть, он поступал так именно из-за того, что он сумасшедший. Во всяком случае, несмотря на наши прошлые отношения, я вынужден отказаться. Я не буду на вас работать.
— А я отказываюсь от вашего назначения, — присоединился к нему Джандрак, уже осознав, что подписывает себе смертный приговор. — И не буду кормить вашего монстра своей спермой.
— Глупо, глупо, — Передан повернулся к Грэйму Либеру. — Мне горько выносить смертный приговор другу. Но во многих отношениях я не такой человек, который может позволить себе испытывать нормальные чувства. Я — будущий король. Интересы государства — прежде всего, и мы не потерпим оппозиции.
Он сделал жест охранникам, стоявшим у двери по стойке «смирно».
— Отведите их обратно в камеру. Проследите за тем, чтобы в эти последние часы жизни они не испытывали неудобств.
Когда их уводили, Джандрак заметил, что принц избегает смотреть на Либера. Он отвернулся, склонив голову и опершись рукой о стол. Он трясся всем телом.
— Вы думаете, он действительно прикажет нас расстрелять? — спросил Джандрак, когда они снова уселись в камере. — В вашем случае, похоже, причина для этого не слишком серьёзна.
— Вы думаете, он действительно прикажет нас расстрелять? — спросил Джандрак, когда они снова уселись в камере. — В вашем случае, похоже, причина для этого не слишком серьёзна.
— Боюсь, что прикажет. Он не видит другой альтернативы, — хроникёр вздохнул. — Ах, быть монархом — это ужасная вещь. Это искажает мышление и расстраивает чувства.
— Это меня слабо успокаивает, — и всё же, как ни странно, Джандрак не жалел о своей вспышке в приёмной, хотя он легко мог спастись, уступив желаниям Передена. Он не воспринимал нависшую над ним смерть философски, как, похоже, её воспринимал Либер; он просто решил, что больше не будет пресмыкаться, независимо от последствий.