Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю
Шрифт:
Последнее не так удивительно, ведь его родители были столь же своенравны и нешаблонны, как и их сын. Их важнейшим вкладом в цивилизацию оказалось полное пренебрежение сыном.
Письмо к матери, 1890 г.
Мать Черчилля была дочерью известного американского бизнесмена Леонарда Джерома, который одно время являлся крупнейшим акционером The New York Times. Он также владел скаковыми лошадьми, оперным театром
«Она светила мне подобно Венере, – писал впоследствии Черчилль. – Я нежно любил ее, но на расстоянии». Его школьные письма к матери наполнены жалобными мольбами о любви, деньгах и визитах. Но главным образом его характер сформировал отец – сначала отвратительным обхождением с ним, затем преждевременной смертью.
Читая письма Рандольфа сыну, поневоле задаешься вопросом, чем провинился бедный ребенок, чтобы заслужить подобное. Рандольф требует не обращаться к нему ласково «папа», для него предпочтительнее «отец». Он не может вспомнить, где учится сын, в Итоне или в Харроу, и пророчествует, что тот «станет не более чем светским бездельником, одним из сотен неудачников частных школ, дегенерирующим к убогому, несчастному и тщетному существованию».
Возможно, история с часами – наиболее трагический пример того, как Уинстон старался угодить отцу. Рандольф подарил сыну новые часы, когда тот был кадетом в Сандхерсте. Но однажды Черчилль потерял их в глубоком месте на реке. Он снова и снова нырял в ледяную воду, чтобы найти их, но тщетно. Его попытки использовать различные приспособления, чтобы зацепить часы и вытащить их наружу, также ни к чему не привели. Тогда он нанял двадцать три кадета, заплатив им три фунта стерлингов. Они сделали плотину, направив реку по новому пути, и осушили старое русло. Часы были найдены.
Но эти геркулесовы труды не впечатлили безумного Рандольфа, который сказал, что его сын – «молодой тупица», которому «определенно нельзя доверять». У этого особенного поведения были, скорее всего, медицинские причины: лорд Рандольф Черчилль умирал от сифилиса.
Одно из недавних научных исследований попыталось избавить его от венерического позора, предполагая другой диагноз – опухоль мозга. Как бы то ни было, Рандольф считал, что у него сифилис, его жена, его доктор думали, что у него сифилис. Того же мнения придерживался и Черчилль. В юности он был свидетелем ужасного политического коллапса отца – от сверхновой звезды к черной дыре, а затем была медленная смерть, у всех на виду, от постыдной болезни.
Два сильных чувства, связанные с отцом, безраздельно владели Черчиллем в период его взросления: то, что он был разочарованием Рандольфа, и то, что сам Рандольф обманным путем был лишен заслуженного им величия. Поэтому Черчилль ставил перед собой две цели: доказать отцу, что он достойный сын, и реабилитировать самого отца.
Только задумавшись о взаимоотношениях с Рандольфом и его гипнотическом влиянии на сына, вы можете понять, почему Черчилль вел себя именно так. Он должен был подражать отцу, а иначе как доказать, что он достойный
«Ему совершенно нельзя доверять, как нельзя было доверять и его отцу», – сказал лорд Дерби в 1916 г. Теодор Рузвельт называл обоих «ничтожествами».
Такая репутация сложилась в значительной мере из-за того, что Черчилль вознамерился использовать жизнь отца как план и лекало для собственной жизни.
Глава 4
Фактор Рандольфа
Когда ему было семьдесят три года, Уинстон Черчилль написал необычное небольшое эссе, которое не предполагалось к публикации, по крайней мере до его смерти. В нем рассказывается о сверхъестественном случае, приключившемся зимой 1947 г. Славные дни войны и премьерства уже позади, он находится в небольшом коттедже на территории имения Чартвелл, переоборудованном в художественную мастерскую.
Черчилль готовится рисовать, но у него возникло странное ощущение. Он оборачивается и видит своего отца, сидящего в кресле. Глаза Рандольфа блестят, он вертит в руках янтарный мундштук и выглядит как в те редкие моменты, когда был очаровательным и любящим отцом.
Затем начинается живой разговор. Ведь прошло пятьдесят два года после смерти Рандольфа, которой предшествовала политическая изоляция и сифилитическое отчаяние. Рандольфу интересно, что произошло в мире, и Черчилль старается обо всем доложить.
Он говорит, что на троне находится король Георг VI, а в Дерби по-прежнему проводятся скачки, что с лондонским клубом «Терф» все «о’кей», а «о’кей» – это новое американское выражение. Рассказывает, как бывший лидер тори Артур Бальфур в конечном счете потерпел крах, и это – приятное воспоминание, потому что и отец, и сын не ладили как следует со старым снобом Бальфуром. Описывает укрепление социализма, объясняет, что прошли две мировые войны, в каждой из которых погибли около тридцати миллионов человек. Сообщает, что у русских царь нового типа, более свирепый и кровожадный, чем все его предшественники.
В этом литературном произведении Рандольф так и не узнает, чего достиг его сын. Отец делает вывод, что сын – художник-совместитель с посредственными способностями, живущий в маленьком коттедже, а по званию он не поднялся выше майора в территориальной добровольческой части.
К концу своего мрачного рассказа о современном мироустройстве Черчилль видит, что произвел некоторое впечатление на отца тем, насколько подробно он осведомлен о текущих событиях. Рандольф говорит с хорошо заметной иронией: «Конечно, ты сейчас слишком стар, чтобы думать об этом. Но, услышав твою речь, я удивился, отчего же ты не пошел в политику? Ты мог бы многое изменить и даже сделать себе имя».
При этом он улыбается, зажигает спичку и в мгновение ока исчезает. Многие биографы считают, что это сочинение, которое семья Черчилля называла «Видением», существенно способствует пониманию психологического облика Уинстона Черчилля. Несомненно, это так.
Эссе элегично, задумчиво, оно в каком-то смысле подобно печальному вздоху человека, который всю жизнь стремился впечатлить отца, но так и не сумел. Дети неоднократно слышали от Уинстона Черчилля, что по-настоящему поговорить с отцом ему удалось не более пяти раз и у него всегда было ощущение, что он не вполне соответствует ожиданиям Рандольфа.