Фактор Ясеня
Шрифт:
— Мама? Тебя ждёт сюрприз. Но… не всё же тебе меня шокировать? Когда-то и мне нужно начинать… — последние слова принцесса произносила уже полушёпотом, будто про себя.
— Тогда, милая, я буду извиняться. Пока что без полей, но… — и мягко перетёк из-за спины девочки к её ногам.
Не встречая сопротивления, распахнул полы милого халатика. Ткань удивительно приятно льнула к рукам, будто плюш. Но я безжалостно отбросил этот соблазн. Под ладонями оказались аккуратные женские грудки. Глаза чертовки, стоило в них заглянуть, полыхнули натуральным огнём! В них поселилась целая бездна — бездна предвкушения. Тогда я языком нащупал острые горошины сосков. Приник поцелуем. Немного сдавил зубками.
Ладошка принцессы
Принцесса не просто тонула, она натурально ныряла, всячески помогая себе и мне погрузиться глубже. Она точно утопающая хваталась за меня и утягивала всё глубже, глубже, глубже… Пока мои губы не повстречались с женским цветком. А стоило приникнуть к девичьему лону поцелуем, она и вовсе обезумела. К стискивающим меня ладоням добавились ножки, которыми Яра попыталась оплести спину — пришлось навалиться локтями на бёдра, вжимая подругу в кресло, чтобы пресечь этот вредный сейчас манёвр. Впрочем, когти вполне могли работать и из такого положения…
Вскоре Ярославу скрутило спазмами удовольствия, а с ними пришло и понимание, что теперь у неё остался единственный инструмент выражения собственных чувств — голос. И она застонала — глубоко, призывно, тягуче. И на протяжении всей нашей игры девочка так и не смогла пересилить себя, не смогла взять в руки рвущуюся наружу эмоциональную волну. Только иногда стоны переходили в срывающийся шёпот, и молодая женщина начинала сыпать самыми безумными комплиментами, какие только приходили в её воспалённое сознание. Или они вообще миновали его? Рождались сразу, без осознания, на одном лишь наитии? Только одно истинно — Ярославе было безумно, нереально, непредставимо хорошо.
Но вот я почувствовал, что девочка в моих руках начинает выдыхаться от череды бесконечных оргазмов. Тогда я аккуратно, не допуская резких переходов и движений, принялся успокаивать разгорячённое тело. Наконец мои усилия были вознаграждены: принцесса глубоко и размеренно задышала и, обессилив, откинулась на глубокую спинку.
— Леон, это было… Ты точно герой Республики! И… мой герой! Мой рыцарь… Теперь вижу — сказки не врут. Каждой принцессе нужен свой рыцарь, а звёздной принцессе — мечник… Как же я мечтала заполучить себе настоящего рыцаря! Чтобы мог клинком сбивать звёзды по одному моему слову! Чтобы дарил запредельное удовольствие и уверенность в себе, как в женщине!
— Какие глубокие слова, Яра… Воистину, ты настоящая принцесса! Мудрая и всепонимающая. Всепрощающая. Надеюсь, я тоже прощён?..
— Да не за что тебя прощать! Я же мудрая, — подмигнула мне эта дочерь Ясеня. — Я обдумала и осознала всю сложность ситуации. Но то, что ты со мной сделал… считай, я прощаю тебя авансом за многое, что ещё только предстоит! И… я хочу «иглу удовольствия». Теперь без вариантов.
— Яра, всё слишком сложно…
— Сложно? Вы постоянно колонизируете новые миры! Хочешь сказать, там не проводят генетической коррекции?!
— Реколонизируем… — на автомате поправил я. — Проводят. В Республике.
— Ну так в чём вопрос?..
— То есть ты готова… лететь со мной в Республику?
Честно говоря, не верилось, что Ярослава возьмёт и согласится, да ещё и так сразу, даже до конца не придя в себя после чувственной бури.
— А что, я должна уступить тебя валькириям? Не дождутся! Я тоже хочу такую интересную игрушку.
— Игрушку?..
— Ту самую, с которой я сейчас буду играть… теперь моя очередь, милый, — проворковала принцесса, а в следующее мгновение уже она соскользнула вниз, к моим ногам.
Игрушка…
Однако мимолётное понимание, придя, тут же покинуло разгорячённое сознание. Наши с принцессой глаза встретились. В её взгляде горел такой огонь, такая решимость, и всё это — на фоне озорной, ироничной искорки. Гибкие пальчики принялись сноровисто расстёгивать магнитную застёжку комбинезона. Прежде, чем я успел сориентироваться, ошеломлённый глубиной взгляда своей любовницы, она уже извлекла на свет топорщащуюся плоть. Обращённые на меня глазки сделались довольными, размер и фактура «игрушки» явно пришлись ей по вкусу; а в следующее мгновение стало не до праздных размышлений, потому что девочка начала собственную партию, и теперь уже мне пришлось стонать, впиваясь пальцами в её непослушные пряди. Под конец я и вовсе завалился в кресло, где ещё долго извивался под острыми ласками оказавшейся весьма и весьма умелой подруги. Жизнь явно научила её не только играть с подданными в добрый-злой властелин, на пару с мамой. Ещё она приучила получать от подданных и другие, не совсем материальные, блага, одаривая их в ответ… Но главное — принцесса не только не дёргалась, когда я впивался в её шелковистые пряди, но натурально кайфовала, ощущая через это всю глубину моих эмоций.
— Леон, ты просто неутомим! Я уже сама устала, а ты — хоть бы хны, — притворно возмутилась девочка, поднимаясь. Едва встала, тут же нашла взглядом недопитое вино на столике-подставке. Подхватила бокал. Побултыхала во рту янтарную жидкость. — Вкусно! Чёрная дыра задери, вкусно!
Прозвучало немного пошло, но с такой милой, неподражаемой интонацией! Потом девочка беззастенчиво, по-хозяйски, присела мне на колени и впилась в губы жарким, острым поцелуем. Прервалась, хлебнула ещё вина и, энергично поднявшись, деловито направилась прочь из комнаты.
— Яра, ты ведь не шутишь? Ты согласна лететь со мной? — вновь повторил свой вопрос в спину удаляющейся принцессы.
Девочка задержалась у двери. Уже открывая её, со смешинкой во взгляде глянула на меня.
— Разумеется! Рыцарь, спасший принцессу, всегда увозит её с собой на белом коне… И лишь затем ему выдают положенные полкоролевства… Посиди чуть-чуть, мне нужно с мамой поговорить. Не заскучаешь? Там вино в шкафчике, очень недурственное.
Отвечать закрывающейся двери было бессмысленно, Ярослава проявила характер и упивалась этой демонстрацией ничуть не меньше, чем великолепным вином. Мне оставалось лишь последовать её совету. Янтарь в хрустале… Красивое здесь вино. Прямо как в Республике. И даже на фоне разгорающегося утра его блеск и весёлая игра взвеси у самого дна завораживали. Я откинулся на спинку кресла, любуясь вином, рассветом, баюкая во рту глоток терпкой, впитавшей в себя утреннюю свежесть жидкости.
Думать не хотелось, хотелось вот так же смотреть в окно и медитировать на рассвет. А подумать, между тем, было о чём. С запозданием я вдруг осознал, что мне сейчас предстоит разговор с матерью своей женщины. И дело не в том, что она — королева; дело в том, что она — мать! У валькирий ведь матери не участвовали в их личной жизни — у тех, у кого они всё ещё были живы. А у внешниц, наоборот, обычно принимали самое активное участие. Что-то с этой Республикой я как-то упустил данный момент из виду. Теперь вот с запозданием накрыло. Словно в первый раз. Да оно, наверное, и есть в первый — если брать за точку отсчёта обе смерти, оставившие на груди памятный поцелуй цвета лунной дорожки… Волнительно, звезда меня забери! Да ещё и Королева…