Факты. Открытия. Люди
Шрифт:
Однако весь тон «Плавания святого Брендана» говорит о путешествии в неизвестные ранее края и о качественно новом открытии, а не о посещении уже достаточно известных островов, какими Канарские острова стали к концу XIII века. И действительно, в более позднем картографическом воплощении, на карте 1339 года, составленной жителем Майорки Анжелино Дульсертом, или Далорто, остров Святого Брендана отождествляется с более поздним открытием - островами архипелага Мадейра.
Анжелино Далорто был представителем процветающей картографической школы на Майорке, создавшей самые красивые и самые точные карты средневековья. На упомянутой карте 1339 года острова Мадейра размещены почти правильно, но под названием «Острова Святого Брендана, или Девы». Кто была эта Дева и как она туда попала, сейчас трудно догадаться. Почти тридцать лет спустя, в 1367 году, братья Пицигано
В то же время все чаще стали появляться карты, на которых острова Мадейра были никак не связаны с островами Святого Брендана. В 1350-х годах существовала карта Атлантики, так называемая карта Медичи, на которой на этом же месте были нанесены острова под названием Lecname и Porto Santo. Тогда же появилась и очень любопытная книга неизвестного автора, который назвал себя испанским францисканцем и упомянул, что он родился в 1305 году. Книга подробно описывала всю землю и основывалась на якобы собственных путешествиях автора. Хотя это была, несомненно, фикция, тем не менее она отражала уровень географических знаний своего времени. В ней слова Lecname и Porto Santo употреблялись в качестве названий островов Атлантики. Когда португальцы снова открыли Мадейры, один из островов они назвали Порту-Санту, а название Мадейра - просто португальский перевод итальянского Legname (Лесистые острова).
После открытия Азорских островов в 1427 году испанцем Диего де Севилья [79], который в то время находился на службе у португальцев, эти острова тоже связывали с островами Святого Брендана. Различные карты XV века так их и показывают, но подробное перечисление этих островов только утомило бы читателя.
Дело в том, что вплоть до настоящего времени остров Святого Брендана был скорее следствием запутанности вопроса, чем мифом. С одной стороны, было известно, что в Атлантике есть острова, с другой стороны - существовало убеждение, что ирландский святой сделал какое-то открытие. Проблема состояла лишь в том, чтобы привести в соответствие то и другое. Известный венецианский картограф Андреа Бианко последовал традиции и на своей карте 1436 года связал Мадейры с «открытием» святого Брендана. Но тот же Бианко на своей более известной карте 1448 года представил Мадейру и Азоры в виде беспорядочной вереницы островов, тянущихся с севера на юг и расположенных к востоку от другой группы островов, которая, очевидно, и была изображением подлинных Азорских, воспроизведенных по португальскому источнику. Они дополнили традиционное представление итальянцев об атлантических островах. Однако Бианко, вынужденный их как-нибудь назвать, назвал самый большой остров этой группы островом Святого Брендана.
Именно с этого момента остров начинает превращаться в миф в том смысле, в каком обычно употребляется это слово. Из ярлыка, прикрепляемого к уже известным островам Мадейра или Азорским, он превращается в название, живущее своей собственной жизнью и готовое свободно путешествовать по карте. В такой роли он, видимо, впервые фигурирует на знаменитом глобусе Мартина Бехайма, немецкого картографа, который в 1492 году находился на службе у португальцев и, очевидно, оказал влияние на Колумба. На глобусе Бехайма остров Святого Брендана появляется к западу от фактически существующей группы островов Зеленого Мыса, и у него значительные размеры.
Мифическая история острова Святого Брендана просуществовала столетие или около того. На английской карте 1544 года, приписываемой Себастьяну Каботу, остров был обозначен почти в центре Атлантики на широте северной части Ньюфаундленда. На широко известных картах Меркатора 1567-го и Ортелия 1571 года он показан там же. Другие картографы вплоть до начала XVII столетия копировали английскую карту. В 1620 году на карте Михаэля Меркатора остров еще сохраняется, но к середине столетия он исчез.
Однако с ним все еще не было окончательно покончено. Он вновь переместился к тому месту, где появился впервые - к Канарским островам. В конце XVII века решили, что среди Канарских островов существует восьмой остров, помимо основной группы из семи островов, и он был назван островом Святого Борондона.
Серьезные ученые не склонны принимать всерьез полуязыческие легенды о «благословенных островах» в далеком океане. И тем не менее, хоть и принято считать, что это плавание - религиозная аллегория, не утихают споры по поводу того, было ли оно на самом деле. Стоит упомянуть о том, что Джеффри Эш, тщательно изучив все, что связано с Бренданом, очень убедительно и компетентно доказывает, что «Плавание святого Брендана» свидетельствует о прекрасном знании географии Северной Атлантики независимо от того, было ли когда-нибудь совершено такое путешествие или нет. Он считает, что способен определить по крайней мере самые существенные места, упомянутые в «Плавании», и проследить предполагаемый путь путешественников. В настоящее время большинство историков полагают, что, если и есть доля правды в описании второго путешествия святого Брендана и его открытия, значит, он, возможно, заходил на острова Мадейра или Азорские.
Есть версия, что остров Блаженных, которого достиг Брендан, был на самом деле
Америкой. Существует даже Общество Св. Брендана, которое верит в то, что Брендан - первый, кто добрался до Америки, и даже празднует этот факт. Ведь известно, что, собираясь найти морской путь через Атлантику в Азию, полагался на легенды о святом Брендане и Христофор Колумб.
Английский путешественник и историк Тим Северин с четырьмя спутниками в 1976-1977 годах повторил плавание через Атлантику из Ирландии в Северную Америку, предположительно совершенное ирландским монахом, на кожаном судне «Брендан». Как показывает пример Тима Северина, Брендан мог действительно доплыть до Северной Америки. В этом случае он действительно был одним из первых европейцев, посетивших Новый Свет. Стоит также отметить, что это не единственное плавание Тима Северина.
С детства, с тех пор как его очаровали сказки «Тысячи и одной ночи», Тим Северин грезил восточными морями. Став взрослым, окончив Оксфордский университет и совершив несколько увлекательных путешествий по Азии, Африке и Америке, он осознал, что магнетизм «аравийских ночей» не ослабевает. Более того, как и многие ученые, Северин пришел к выводу, что Синдбад-мореход не просто сказочная фигура и семь его путешествий не такие уж и небылицы.
Тим Северин писал о своей подготовке к путешествию по стопам Синдбада: «Чем глубже я зарывался в легенды о Синдбаде, тем очевидней мне становилось, что он был не просто книжным персонажем. Скорее это был обобщенный образ, амальгама арабских капитанов и купцов, которые дерзали отправляться к пределам известного им мира во времена золотого века арабских парусных плаваний, что приходится на VIII-XI столетия нашей эры. И, мечтая воссоздать путешествие Синдбада, я решил построить копию арабского торгового судна тех времен и пуститься на нем по маршруту, который был высшим достижением арабского мореходства, - по маршруту длиной шесть тысяч миль из Омана к берегам Китая. Я надеялся, что этот эксперимент - шаг в прошлое на тысячу лет - поможет нам понять, как древние арабы строили свои суда, как плавали на них, как ориентировались в открытом море, наконец, как родились на свет сказки о приключениях Синдбада».
Но, возможно, Синдбад все же не собирательный образ? Есть версия, что прототипом сказочного героя был известный арабский путешественник купец Сулейман из Басры. Он оставил записи, датируемые 851 годом, о своих маршрутах.
Среди возможных прототипов Синдбада есть и Синдбады-робинзоны, как ни странно это звучит. Робинзонада - явление нередкое в истории мореплавания той эпохи, и практически любой бедолага-отшельник, про историю которого слышал (или мог бы слышать) Дефо, может претендовать на роль прообраза героя. Жизнь на необитаемом острове - не выдумка Дефо. Робинзонады появились вместе с рождением мореплавания, и рассказы о них волновали людские сердца задолго до выхода в свет романа Дефо, - однако только гений писателя превратил их из экзотической драмы в философский символ. Не обязательно таким человеком должен быть европеец. Чем, например, хуже герои «Тысячи и одной ночи» - тот же Синдбад-мореход?