Факультет Элиты. ЭльФак
Шрифт:
— Не нафо! Нет! — запротестовал Коста. — Мой отеф ничефо не долфен снать!
— Бедный мой мальчик! — вопила директриса и вдруг резко обернулась ко мне, отчего на ее плечи посыпались крошки чизкейка. — Живо в мой кабинет, мисс Эванс! Ты отчислена! А за разбитую посуду и прилюдную драку ты заплатишь огромный штраф!
Странно, но в эту страшную минуту, когда все мое будущее рушилось буквально на глазах, в моей гудящей голове кружилась всего одна мысль:
«Эх, как жаль, что я так и не попробовала этот отменный клубничный чизкейк…»
Лужа 10.
«Он ударил его! Прямо по роже!» «Это не он, а она! Это девчонка!»
«Бедненький Коста! Испортили такое хорошенькое личико!»
«Так ему и надо, уроду! Я бы все лицо разбил!»
«Девчонку теперь отчислят!» «Нет! Фараон соберёт парней и сломает ей шею за углом!»
«Она сумасшедшая! Просто чокнутая!»
Такие мысли роем кружили в моей голове. Если быть точной — это были возгласы тех студентов, что сейчас таращились на меня со всех сторон кафетерия и на всех поворотах коридора.
Мои нервы были натянуты тончайшей струной, и потому я снова получила способность все слышать. Вот уж не знаю, это мой дар или проклятие?
— Прилюдные оскорбления и унижение достоинства! Драка и наведение беспорядка в общественном месте! Битьё посуды и порча чужого имущества! Нанесение тяжких телесных повреждений! Антонина Эванс, на тебя налагается штраф в размере пяти минимальных заработных плат! Ты должна оплатить его в течение семи дней! Так же, ты будешь отчислена из Академии без права восстановления! Начиная с сегодняшнего дня тебе запрещается посещать любые занятия. У тебя есть ровно неделя, чтобы оплатить штраф, собрать свои вещи и навсегда покинуть территорию Академии!
Ректор Мадам Буффало кричала и брызгала слюной, сидя за массивным письменным столом в своем кабинете. Я стояла перед ней на ковре, покорно опустив голову. Мое плечо, которое ударил Коста, ныло. Средний и безымянный пальцы на правой руке, которой я треснула парня в ответ, не шевелись, их сильно драло, словно в рану попала соль. Судя по крови и отеку, там был перелом.
— Она мне угрожала острым предметом, Мадам Буффало! Добавьте и это, пожалуйста! — напомнил Коста, улыбаясь от уха до уха окровавленными зубами. Нижняя губа распухла, а вместо выбитого верхнего клыка сияла темная дыра. — Она практически проколола мне шею своей вилкой!
— Какой кошмар! — закатила выпученные серо-голубые глаза директриса, усиленно протирая стекла узких очков влажной салфеткой, наверное, пятой по счету. Густой клубничный джем не хотел так просто сдаваться. — Такие страсти прямо в моей столовой! Убийство могло бы посадить большое пятно на идеальную репутацию моей Академии!
Я, шатаясь от усталости, закрыла глаза и попыталась прислушаться, о чем же сейчас думает директриса. В этом мире нет ни одной проблемы, которую не могли бы решить деньги. И сейчас мне нужно было знать ответ только на один вопрос: «Сколько?»
«…однако, досадно-то как! Девочка способная, только дури в голове много и одеваться не
— Это чизкейк, Мадам Буффало! — произнесла я быстрее, чем успела подумать.
Директриса нахмурилась и уставилась на меня своими выпученными грязно-серыми глазами, подумав: «Святые алхимики! Я что, произнесла последнюю фразу вслух?!».
— Голова моя уже идёт кругом, — тяжело вздохнула она, оборачиваясь к Косте, который развалился в кожаном кресле, задрав ноги на подлокотники и, причмокивая, попивал воду из красного пластикового стакана. Видимо, пока я отвлеклась, он успел сделать пару шагов до кулера и обратно. — Ваш отец, господин Блэкстоун, уже на пути в Академию и…
— Но зачем? Я же не просил его сюда вызывать, — раздражённо заявил Коста, мигом вскакивая с кресла, как с горячей сковороды. Кажется, он совершенно не скучал по своему всесильному папуле и сейчас совсем не хотел его видеть. — Отец не должен ничего знать. Это же пустяки! Обычная стычка в столовке! Мадам Пуффало! Мы же можем все уладить по-тихому, верно?
Я снова закрыла глаза, пытаясь настроиться на волну мыслей этого «золотого мальчика».
«…Старая калоша! Уже вызвала моего отца! И что я ему скажу? Что я не справился со строптивой девкой в столовке? Позволил ей выбить мой зуб? Да он меня по стенке размажет!»
Я резко открыла глаза — настал мой черед говорить. Речь должна быть краткой и четкой, как у главного маркетолога на планерке.
— Профессор Буффало! — начала я, вспомнив, что эта приземистая полноватая женщина бальзаковского возраста была не только жестким управленцем, благодаря чему Академия находилась в идеальном порядке, но и доктором математических наук. — Прошу прощения, что вмешиваюсь. У нас с Константином возникла некрасивая перепалка…молодость…гормоны…битая посуда. Вы же знаете этих парней — чем сильнее им нравится девчонка, тем ужаснее они себя ведут.
Нужно было видеть сейчас осунувшееся лицо Косты, но он молча сердито сопел, желая дослушать мою речь до конца. А вот пухлое лицо директрисы повеселело, ее улыбка становилась все шире и шире с каждым моим словом.
— Я прошу прощения за себя и за него! — покорно продолжала я, опустив голову и закрыв глаза своей длинной челкой. — Так же, я заплачу штраф в два раза больше названной суммы… за себя и за него!
«Умница, девочка! Умница! — ликовала про себя директриса. — Отличный ход. Так и я бы получила в два раза больше, да и отец этого щенка мог бы ничего не узнать. А с выбитым зубом мы бы что-нибудь придумали. Уверена, что его дорогая страховка покроет отличную коронку…»