Fallout - Истории Севера (Земля Свободы)
Шрифт:
— Воин! — крикнул Генрих, что бы привлечь внимание. — Мы видели, как вы приближаетесь, но не предупредили этих, гномов. Мы тут не при чём, они напали так внезапно, что твои люди не смогли ничего предпринять.
Гнилой вначале молчал, но потом ответил Генриху:
— Можешь не стараться, гладкомордый. У нас нет времени на сделку, так что она отменяется.
— Как?! — испугался Генрих. — Но мы же договорились! Я…Мы…
— У нас нет времени возиться с вами…
— Я могу сбегать сейчас! Или она! — Генрих указал головой на Лэсси. — Мы успеем до рассвета!
— Успокойся гладкомордый! У нас нет времени возиться с вами. А я не собираюсь отпускать свою еду!
— Порежем
Гнилой молча кивнул в ответ, после чего добавил:
— Разделаете их на рассвете, не хочу что бы они сгнили за ночь.
— Я хочу трахнуть беловолосую! И я! И я тоже! — закричали гули наперебой.
— А я что, должен её есть после ваших вонючих членов? Особенно после твоего опухолевого комка, а Карго? — прохрипел Гнилой с омерзением. — Или твоего, прогрызенного грибками ужаса, Голодун? У нас еды мало, вернёмся к пещерам, там будете трахать пленниц или своих подружек.
— Но у пленниц уже выпадают волосы! И зубы! И тела у них уже в язвах!
— Прекратите! Собирайте вещи!
— Но как же договор?! Ты обещал! — с досадой, чуть ли не стонущее говорил Генрих.
— Как же договор?! — перекривлял Гнилой Генриха. — Прекрати! Не то я скажу ребятам отрезать тебе язык, или голову! Заебал уже!
Гули не теряли времени, и начали собирать всё, что представляло ценность. Генрих уже молчал, его досаде и обиде просто не было границ. Теперь тихонько хихикала Лэсси и одновременно очень устало вздыхала, периодически с насмешкой тихо повторяя «Договор… Твою мать…».
— Говорила же… — твердила тихонько Лэсси, — нужно было идти другой дорогой! Тут всё засрано Изгоями! Говорила же…
Закончив упаковывать большую часть вещей гули решили отдохнуть, «Пора бы пожрать» — сказал Гнилой и кивком указал на всё ещё подыхающего карлика. Гули оттянули его ближе к костру, на котором жарилась нога их товарища, быстро раздели, и положили в металлический ящик, с невысокими стенками, не стали обмывать его водой даже слегка. Один из гулей, с серповидным ножом, подошёл к карлику, тот пытался сопротивляться и брыкался, но был уже слишком слаб. Гуль вонзил свой нож в область живота карлика, и не спеша вскрыл всё брюхо. Карлик хрипел, пускал кровь через рот, но признаки жизни покидали его всё быстрее, словно с каждым потоком выпущенных газов. Один из гулей поднёс ещё одну коробку, из всё ещё живого карлика извлекли кишки, и начали их складывать в коробку. Лэсси вновь рвало, и опять много раз, Генрих побледнел, но всё же ещё держался. Когда весь кишечник был извлечён из тела карлика, оно всё ещё продолжало вздрагивать, хотя карлик больше не стонал и не хрипел. Почти до верху, коробка, в которой он лежал, была заполнена его кровью.
— Сделаем кровяную колбасу, — сказал Гнилой своим товарищам, которые работали с телом карлика, — набьём кишки кровью, кожей, и жиром. Только кожу обожгите на огне! Не хочу давиться их мерзкими волосами. И с головы кожу снимите и мясо, мозг с глазами достаньте, а кости выкиньте. Я не хочу, что бы хоть что-то пропало зря, но у нас много груза, всё не унесём, сэкономим на костях.
Гули послушно кивали, один из них извлёк длинную и широкую кишку из коробки с внутренностями, и принялся неподалёку выдавливать её содержимое на землю.
— Нужно будет промыть. — говорил гуль своему товарищу, выдавливая кал из кишки. — Добавим каких-то специй, что бы сбить запах. Воняет жутко!
Наблюдая, как гуль выдавливает содержимое кишки, невольно смотря на само содержимое, и паразитов, что в нём
Когда Генрих проснулся, уже темнело, и остатки солнечного света угасали на западе. Стало прохладнее, но пить хотелось всё так же сильно. Тело, от пребывания в неудобной позе отзывалось болью, как и натёртые верёвками руки. Генрих почуял приятный запах пищи, но уже через несколько мгновений он вспомнил, что это пахнет, и тошнота вновь пробудилась у него в желудке. Генрих начал ворочаться, его завязанные за спиной руки, нащупали влажную землю. «Я что, того?» — с лёгким испугом подумал он, но одежда казалась сухой, да и по собственным ощущениям он мог точно сказать, что ещё не успел сделать этого. Оставался только один вариант, неприятный, но всё же Генрих не думал, что это было сделано специально, возможно гули не позволили Лэсси даже отодвинуться в сторону. Генрих повернулся к блондинке, та лежала спиной к нему, по дыханию было похоже, что она не спит.
— Всё хорошо? Я давно сплю? — спросил он, всячески делая вид, что ничего не знает.
— Я не знаю. — устало ответила Лэсси, таким уставшим и отчаявшимся голосом, словно рыдала в течении часа.
Содержимое, выдавленное из кишок карлика, продолжало вонять, а возможно воняло даже больше прежнего, но спасение пришло вместе с вечерним ветром, который отгонял ужасную вонь в другую сторону. Генрих и Лэсси молчали, подавленные и обречённые. Генрих не знал, о чём поговорить, да и не думал, что нужно было, а скупые ответы Лэсси, казалось причиняли ей самой боль. Гули ужинали, отмечая недостатки и достоинства карликового мяса, кто-то высказывался о своих ожиданиях вкусить мяса «гладкомордых», кто-то хотел съесть грудь и ягодицу Лэсси, кто-то предложил отрезать ей голову, и не снимать с неё мясо, но воспользоваться в качестве временного устройства сексуальной разрядки. Предложение отвергли, но только половина из гулей. Лэсси слышала эти разговоры, пылала бессильной злобой, в её глазах застыли слёзы, и хотя Генрих не видел её лица, он ощущал это, в том напряжении, которое блондинка излучала.
— Ненавижу их! — негромко шипела Лэсси. — Ненавижу всех этих проклятых Изгоев! Всех этих мерзких, уродливых тварей!
Генрих хотел сказать что-то в духе: «Не переживай! Всё будет хорошо! Ничего не бойся!», но понимал, насколько эти слова бессмысленны сейчас.
— Но Артур, и его люди, кажется они вполне нормальные люди.
— Все, все одинаковые… Не сегодня, так завтра. Все уроды.
Неожиданно Лэсси повернулась к Генриху, и сказала:
— А знаешь Генрих, а ведь тебе сильно повезло.
— Мне? — даже как-то виновато спросил он.
— Да. Знаешь ли ты, что мы все уроды? Все, даже те люди, кто живут в поселениях, пытаются удержать цивилизацию. Все мы мутанты, даже те, кто внешне выглядит нормальным. От того в мире так много подлецов и ублюдков, и всяких мерзких тварей.
— Ну, даже не знаю…
— Люди мутируют, и я думаю, этот процесс не идёт на спад, а наоборот, всё больше набирает обороты. И однажды останутся одни выродки и твари, вроде этих. — Лэсси махнула головой в сторону едящих гулей.