Фалор
Шрифт:
Мы зашли, наконец, за двери и оказалась в небольшом холле с желтыми стенами, диванчиками, напоминавшими скорее скамейки, расставленными по периметру, и будкой охранника справа от входа. Джон махнул рукой сухому старичку, сидевшему в ней и поднявшему голову на звук закрывающихся дверей. Старичок приветливо махнул в ответ, улыбнулся, но улыбка его тут же погасла: он увидел меня. Я кивнула в знак приветствия, но охранник тут же отвернулся и вернулся к занятию, от которого мы его отвлекли.
– Это что с ним?
– Не с ним, а с тобой. Впервые человека увидел, пойдём уже, – он кивнул
– А тот, кто нас подвозил, ничего не сказал, – я послушно зашагала, куда велели. Между жёлтыми стенами, под зорким взглядом белых ламп.
– Он сделал вид, не знал. Да и в принципе ты похожа на джинншу. У тебя глаза и волосы почти одного цвета. И кожа не бледная. Если не знать, что ты человек, можно решить, что у тебя просто предрасположенность к земле и огню.
Хоть какая-то польза от моей невыразительной внешности. Вы удивитесь, если узнаете, сколько комплексов может развиться у ребенка от одной невежливой фразы о том, что у него глаза и волосы почти одного некрасивого цвета.
Мы поднялись по лестнице (наконец-то нормальная лестница, которая проходит через все этажи) и свернули в какое-то боковое крыло. Чем дальше, тем сильнее это место напоминало школу – ряды одинаковых дверей и листы с информацией в промежутках, наклеенные прямо на стены. Стену, противоположную дверям, почти всю занимали окна, за которыми виднелись другие окна, видимо, второго корпуса.
Нужное помещение находилось в самом конце коридора.
– Готова? – спросил Джон, нервно улыбаясь.
– Я не знаю, к чему готовиться.
– Это значит нет?
– Это значит да. Идём.
Я постучала в дверь. С той стороны послышались шаркающие шаги. Дверь заскрипела и открылась на крошечную щёлочку.
– Госпожа Азира, это мы, – торопливо отрапортовал Джон.
– Час! – резанула она. Нас всё-таки отругают. Хотя бы оправдываться не мне, уже неплохо.
– Мы шли пешком от Штаба.
– Там от силы два квартала.
– Он в лесу за городом. Далеко за городом.
– Как в лесу?
– Просто в лесу. Там же, где был вчера вечером.
– Напомни, кто отвечал за перемещение? – я сказала бы, что её голос не сулил ничего хорошего, но кажется, уже не нам.
– Я не знаю, – он поднял руки в жесте капитуляции. – Я с ними не общаюсь.
– Да, Лика могла настроить всех против тебя после той истории. Заходите, – она открыла дверь шире, и мы ввалились в комнату.
Комната была заполнена множеством всякой ерунды не вполне определённого назначения: одежда и обувь в открытом шкафу, множество коробок (я открыла одну, пока госпожа Азира выясняла у Джона подробности задержавших нас обстоятельств) с хламом вроде украшений, книг, даже игрушек, картин, что-то вроде театрального реквизита и декораций, костюмов…
Всё это располагалось на стеллажах с претензией на образцовый порядок, но тут скорее честно пытались его создать, но так и не смогли и бросили на промежуточной стадии.
– Что ты себе позволяешь, держи руки при себе! – прикрикнула Азира, заметив, что я полезла в коробку. Я, испугавшись, отдёрнула руку, сжимая пальцы в кулак.
– Не трогай без разрешения то, что тебе не принадлежит.
– А кому это принадлежит? –
– Школе, – она протянула мне тяжёлую вешалку с серым защитным костюмом на ней.
– Ты спускайся, – Азира кивнула Джону, и он тут же кинулся к двери, ведущей, по-видимому, на лестницу. – А ты переодевайся, – Азира окинула меня оценивающим взглядом. – Полностью. Вещи сложишь в шкаф.
Азира вышла, аккуратно прикрыв дверь. На всякий случай отойдя за шкаф и придвинув к нему подходящего размера картонную ёлку, я спряталась за этой ширмой, чтобы не было видно от дверей и принялась переодеваться.
Только полностью раздевшись, я задумалась о том, зачем, собственно, это нужно. Что такого может ждать человека в школе, что его заставляют облачаться вот в это? Костюм в надетом состоянии оказался просто длинным халатом и на ощупь внутри и снаружи напоминал внешнюю сторону зимней куртки. Очень неудобно и неприятно. Под тяжестью халата я ссутулилась ещё сильнее, чем обычно (хотя, казалось бы, куда там сильнее).
Теперь надо спускаться. Эта идея с переодеванием совсем выбила из колеи: на перспективу идти куда-то, где, если верить Джону, будет очень больно, накладывалась неловкость и неудобство одежды. Ужасно. Отвратительно. Скорее бы переодеться обратно.
За этими мыслями я успела преодолеть половину лестницы. С другой стороны двери не было, лестница вела сразу в зал. Я помедлила на середине. Когда пойду дальше, меня увидят и повернуть назад будет нельзя. Вообще-то, и сейчас нельзя, и вчера, когда меня притащили сюда, тоже уже было нельзя. Но чувство неотвратимости добило только сейчас. Я спущусь, и отступать будет некуда, я выйду отсюда уже другим человеком. Я сцепила руки в замок, чтобы не дрожали, и стала спускаться.
Внизу, похоже, услышали шаги и притихли. Они меня уже видели, я их – нет. Это напрягало. Я спустилась и оказалась на сцене. То есть, это была даже не сцена, а просто пустой участок зала перед зрительскими местами, там было всего от силы пять рядов, в каждом по десять кресел. Все зрители вполне уместились на первом. Здесь были только взрослые из Штаба. Все были внешне спокойны, но я чувствовала мандражное волнение в воздухе. И с мрачным удовлетворением заметила, что не только своё.
Всего метрах в двух от первого ряда стояли четыре тумбы. На каждой что-то лежало, но я, застыв у лестницы, затравленно озиралась в поисках подсказки, что делать и не заметила, что именно.
– Приступаем, – грянул голос госпожи Азиры. Она стояла у другого края сцены. – Подойди, – сказала она, медленно, как змея или черепаха, поворачивая ко мне голову.
Я нервно сглотнула и направилась к Азире, почти физически ощущая взгляды, направленные на меня. Когда я достаточно приблизилась, женщина, не забыв прожечь меня убийственным взглядом, взяла мою руку, перевернула её ладонью вверх и, коротко размахнувшись, вонзила мне в палец острие длинной иглы, увенчанной четырьмя маленькими драгоценными камнями – рубином, сапфиром, изумрудом и бриллиантом. Я не успела вскрикнуть, но руку отдёрнула, инстинктивно схватившись за неё другой.