Фальшь истины
Шрифт:
– Марина!
Это выкрикнулось само. Не имя – вопль о спасении. Митя не поверил этой мысли: «Спасение? В ней? Да ее саму кто бы вытянул… Да и не та это женщина, чтобы…»
– Доктор?
Она явно забыла его имя. Митя успел заметить, как рука ее рванулась к неприглядной коричневой сумочке, видимо, там была его визитка. Ей, конечно, удалось остановиться: не при нем же читать!
– Дмитрий Андреевич Горенко, если угодно, – произнес он церемонно. – Лучше – Митя.
В ее голосе прозвучала пугающая покорность:
– Хорошо.
– Что это вы сегодня такая послушная? – не утерпел он, заглянув в лицо.
– Спорить из-за этого? Увольте!
«Мне плевать, как там вас зовут», – перевел Митя с легкостью.
– А я вот зашел вас проведать, – объявил он весело, и тут же понял, что именно ответит Марина.
– Меня? Благодарю покорно, я не болею. В этом доме больше нет больных.
Митя мельком оглядел непроницаемо-темные окна двух этажей, просевших от старости.
– Ну, вы за весь дом-то не ручайтесь!
– Что? Ах, да. Возможно, кто-то… – она потерла лоб резким, мужским жестом. – Я ничего о них не знаю.
– Почему?
Марина опять взглянула сквозь него:
– Что?
Ее взгляд на мгновенье сосредоточился на Мите, и снова расплылся в воздухе. Пришлось пояснить, хотя тот интерес – вскользь – уже прошел.
– Я спросил: почему вы не общаетесь с соседями? Когда человек один, ему в любой момент может понадобиться помощь. К кому вы обратитесь?
В зеленоватых глазах, наконец, что-то вспыхнуло, ему показалось: усмешка.
– К доктору, – Марина прищурилась.
Митя отозвался с живостью, показавшейся преувеличенной даже ему самому:
– Так я уже здесь!
– Только я еще не взывала о помощи.
– Считайте, что это контрольный визит.
– Как выстрел?
– О! Вы знаете о контрольных выстрелах? – это и вправду поразило его. – Я думал, что уж вы-то выше детективов.
Сухая рука вычертила в воздухе нечто неопределенное:
– Но – разговоры!
Заметив, что серебряные колечки Марина не сняла, он обрадовался: не полный траур. «А руки совсем неухоженные. И ногти, и даже кожа в трещинах», – Митя тут же решил подарить ей крем. Оскорбить.
– Вот и я на разговор набиваюсь, – он улыбнулся во весь рот. Женщинам нравилась его улыбка. – Как на счет – в гости? Пригласите?
– Да, может быть, – отозвалась она с задумчивостью столь глубокой, будто это предстояло решать не один день.
– Но не прямо сейчас, – помог Митя, и вдруг почувствовал облегчение: «А оно мне надо?!» Так говорила Дайна
И тут Марина очнулась и заговорила так быстро, что это слегка напугало его:
– Почему же? Можно и сейчас. Если вас, конечно, не пугает беспорядок.
Он уныло отозвался:
– Видели бы вы мою комнату!
– Не думаю, что когда-нибудь увижу ее, – на секунду ее лицо снова окаменело.
«А с ней с тоски можно сдохнуть! Ну, такой серьез…» –
Вздохнуть при ней глубже положенного было немыслимо. Отвернувшись, Митя широко распахнул дверь – словно подъезд темным ртом вздохнул вместо него.
– Как знать, – отозвался он безрадостно. – Ну, вперед! Вашим соседкам уже хватило времени изучить меня вдоль и поперек. В случае, если этим вечером я придушу вас, они прорисуют мой словесный портрет до последней черточки.
– А вы собираетесь меня придушить? О, сделайте одолжение!
– Как говаривал Остап Бендер…
Марина быстро оглянулась с высоты первой площадки: лицо ее исказилось отвращением:
– Не упоминайте при мне эту пошлятину!
– Это пошлятина?! Да ведь это…
– Не смейте!
– Ну, ладно, не вскипайте… – его взгляд уперся в покрасневший мысик кожи в вырезе ее платья – коричневого, нелепого для веселого летнего дня. Даже представить Дайну в таком было немыслимо…
Марина уже повернула ключ, резко, будто прогоняла, толкнула дверь. «В грудь, как соперницу», – почему-то подумалось Мите. Сумев не отшатнуться от духа затхлости, он с сомнением припомнил: еще в четверг этого запаха не было, он не мог не уловить его. Жизнь ушла из этого дома вместе с Олеськой? Дайна унесла ее с собой… И отвращение при мысли, что придется войти в это убежище тоски, сменилось жалостью: «А ведь она тут останется…»
– Не разувайтесь, – предупредила Марина. – Я уже три дня не мыла пол.
«Как после чьего-то отъезда, – едва не сказал он. – А ведь и впрямь… Но так поступают, чтобы дорога была легкой. А в такое великодушие что-то не верится… Она лишила Дайну жизни, как об этом забудешь?»
Митя выдавил из себя радость – самому показалось: деланную настолько, что кожу закололо мелкими иголками стыда.
– Тем лучше! А то вдруг носки драные?
Ее взгляд через плечо резанул его скорее упреком, чем сомнением:
– Это у вас-то?
– А что такое со мной? – пробормотал он, не чувствуя особого любопытства.
– Модный мальчик, – Марина хрипло усмехнулась.
Митя впервые подумал вскользь: «Курит? Наверняка. Цветаева же курила».
– Волосы вам парикмахер укладывает или сами маетесь каждое утро?
– Волосы? – вот это его действительно озадачило. Митя даже заглянул в зеркало на дверце платяного шкафа. – Да они сами так растут! С детства торчат, насколько я помню. Хотя и мягкие…
Маринина рука не коснулась, она прямо-таки нахлобучилась на его голову. Он едва не присел, чтобы вывернуться.
– В самом деле, мягкие. Я была уверена, что они чем-то… обрызганы.
– Чем-то? – ее незнание не показалось Мите странным. Такая женщина… Без восхищенной интонации.
Конец ознакомительного фрагмента.