Фальшак

Троицкий Андрей Борисович

Наконец деньги были собраны, сумка спрятана под лавкой и прикрыта пустыми джутовыми мешками. Дашкевич вытащил мобильный телефон, чтобы связаться со своими парнями, но в аппарат попала влага, он не работал, только дисплей продолжал светиться и попискивали кнопки, когда Дашкевич давил на них пальцем. Бросив телефон, он выбрался из кузова, вышел на дорогу и отчаянно замахал руками.

– Эй, вы, придурки, проснитесь, – орал он. – Вы что там оглохли? Чертовы олухи… Проклятые засранцы…

Парни в «Форде» заметили босса с опозданием, когда тот вдоволь накричался. Машина тронулась с места, через минуту Семен и Витек рассматривали

пропоротые ножом покрышки.

– Ничего, – сказал Семен. – Сейчас съездим на трассу, купим колеса. Там есть магазин, который всю ночь торгует. Расскажите, как все прошло?

Дашкевич уже пришел в себе, только живот урчал, тупой болью напоминая о позднем ужине.

– Видишь Ремизова? – сказал он. – Значит, дело сделано. Мы ведь за Серегой приезжали. Все остальное не имеет значение. А на кой черт этот придурок проткнул ножом покрышки, понятия не имею.

***

Стараясь заснуть, Бирюков беспокойно ворочался на диване, но сон не шел. Старые истончавшиеся шторы пропускали свет уличных фонарей, где-то за окном беспокойно кричала ворона, к старухиной квартире витали запахи нафталина и пыли. Стояло закрыть глаза, как из темноты выплывал образ Дашкевича, жадно пережевывающего долларовые купюры. «Дай еще, – говорил Дашкевич и тянулся к деньгам. – Дай еще». «Остановись, – отвечал Бирюков. – Ведь обожрешься». «Не обожрусь, – кричал Дашкевич. – Дай еще, тебе говорят». «Дай ему еще», – неожиданно заговорил мертвец Ремизов. Он выплюнул изо рта ком грязи, оскалил желтые зубы и протер глаза. Видимо, захотел поучаствовать в споре.

Бирюков вздрогнул и очнулся от тяжелой дремоты. Чем видеть такое, лучше вообще не спать. Он сунул ноги в тапочки, прошел на кухню, зажег свет и попил воды из-под крана. Присев к столу, вытянул из пачки сигарету и услышал писк мобильного телефона. Бирюков поднес к уху трубку и узнал голос Панова.

– Я не очень поздно? – спросил Панов. – Или не очень рано?

– Не очень.

Прикурив сигарету, Бирюков посмотрел на настенные часы. Половина четвертого, самое время для телефонной болтовни.

– Ты спишь? – спросил Панов.

– Сплю.

– Не смешно. Мне тоже не спиться, мысли всякие в голову лезут. А поделиться не с кем. Одиночество, мать его… Ну, вот решил тебе позвонить.

– Делись, если позвонил.

– Я к тому, что пора встретиться. Мне нужны мои фантики.

– Как ты догадываешься, твои фантики хранятся не у меня под кроватью, – ответил Бирюков. – Их нужно достать из тайника, привезти в Москву. Короче говоря, пары дней мне хватит.

Он подумал, что сейчас, в этот самый момент сумка с фальшивыми баксами уже направляется прямиком в Воронеж. Дашкевич и его парни под проливным дождем в кромешной темноте поменяли проколотые покрышки на фургоне «Газель», поплутав по проселочным дорогам, выбрались на шоссе и уже подъезжают к границе Московской области.

– Пары дней? – переспросил Панов. – Хорошо, если ты говоришь «два дня», пусть так и будет. Я знаю, с какой целью ты тянешь время. Хочешь вычислить меня и пришить. Угадал?

– И в мыслях такого не держал, – соврал Бирюков.

– Твоя проблема, земляк, в том, что ты слишком часто дуришь людей. Обещаешь одно, а делаешь другое. Вот, например, своему отцу ты обещал забрать его из интерната еще в августе. На дворе давно сентябрь, а ты

так и не выполнил обещания. Это нехорошо.

Бирюков неожиданно закашлялся от табачного дыма.

– Что ты хочешь сказать?

– Твой отец уважаемый заслуженный человек, опять же всю жизнь пахал на железной дороге. Ему грамоты пачками выписывали, медаль повесили. И вдруг такое свинское отношение со стороны родного сына, – развивал и углублял мысль Панов. – Ты мучаешь отца почем зря. Сначала сбагрил его в дом идиота, а потом забирать не хочешь. Бегаешь где-то, задрав штаны. И совсем забыл о старике. Я просто подумал, что несправедливо так поступать с заслуженными людьми. Поэтому решил исправить твою роковую ошибку.

Панов засмеялся. Потом в трубке что-то зашуршало, забулькало.

– Исправить? – снова закашлялся Бирюков. – В каком смысле «исправить»?

– А? – переспросил Панов. – Чего? Ты извини, я тут пиво пью и кое-что покрепче. Ты не пробовал напиваться ночью, под утро? Обязательно попробуй. Это особое удовольствие. Это совсем не то, что пить днем, как все ханыги…

– Что с моим отцом?

– А, опять ты про отца, – вспомнил Панов. – Так про него уже все сказано. Я забрал его к себе, приютил. Забочусь, как о родном. Он нуждается в добром слове, в человеческом участии. Я даже собираюсь на днях заказать ему новую вставную челюсть. Потому что старая случайно выскочила и разбилась во время нашей поездки. Да, такие дела… Мы дали бате подходящий кликан: Старое Говно. И, представляешь, он уже отзывается. Значит, привыкает потихоньку к новой жизни. Короче, ты не волнуйся, у нас все путем.

– Что ты сказал? – Бирюков вскочил на ноги.

– Это ты сказал, скотина, не я, – заорал Панов. – Нужно два дня, чтобы достать фантики. Будь по-твоему. Но каждый день, твоему отцу я буду вырезать по одному глазу, а я умею это делать. Аккуратно бритвой перережу глазной нерв и мышцы. Вытащу глазные яблоки и пущу их в стакан с водкой. Пусть себе плавают. Ты получишь отца обратно. Живого, но в разобранном виде. Запчасти прилагаются. Ну, сколько дней тебе теперь нужно, два или десять?

– Твои условия?

– Записывай, – Панов медленно продиктовал адрес. – Пойдешь вдоль забора, попадешь на пустырь. А там не ошибешься. Это выселенный дом. Три подъезда, три этажа. Местность хорошо просматривается со всех сторон. Если задумаешь придти не один, сам знаешь, что отца больше не увидишь. Сегодня ровно в час дня вместе с фантиками ты войдешь в средний подъезд, поднимешься на второй этаж. Остановишься на площадке. И будешь ждать. Все понял? Или повторить?

– Понял, – ответил Бирюков.

– Тогда до встречи, придурок, – в трубке запикали короткие гудки.

***

В этот предутренний час отрезок шоссе в двадцати километрах от Каширы оказался совершенно пустым от машин. Белая «десятка» с мигалками на крыше, синей полосой на кузове и надписью «дорожно-постовая служба» стояла на обочине дороги. В машине, переодетые в форму дорожных инспекторов, дежурили два московских оперативника. Рядом с «десяткой» приткнулся темный микроавтобус, кажется, остановленный милиционерами для проверки. На самом деле в автобусе сидели пять московских оперов в штатском и старший следователь Липатов. Каждые четверть он выходил из автобуса, чтобы размять ноги и выкурить сигарету.