Фальшивый наследник
Шрифт:
Упорно двигаясь в правильном направлении я, к своему удивлению, за последние месяцев пять или шесть, сейчас мне сложно восстановить в памяти точное время моего проживания в центральном лагере, ни разу не был выставлен на продажу. Поначалу это меня беспокоило и сильно раздражало. Надеялся хотя бы таким образом освободить своё тело от ежедневных пыток, но позже, когда оно окончательно окаменело, а свёрнутый в спираль, изнурительными тренировками, внутренний стержень, начал выпрямляться, превращаясь из гибкого в стальной, мне стало абсолютно всё равно, почему обо мне позабыли. Однако в жизни часто бывает так, что стоит только к чему нибудь привыкнуть или даже прикипеть душой, как она тут же выставляет тебе новые требования. Один в один сложилось и со мной. Во время очередного спарринга сразу с тремя соперниками, наше занятие было бесцеремонно остановлено громким, гортанным окриком, какого то нахала, позволившего себе вмешаться
– Чего тебе?
– спросил один из нападавших на меня, остановив занятие и недовольно обернувшись в сторону пришельца.
– Я вон, за ним пришёл - тыкая в меня грязным пальцем и испуганно пятясь назад, жалобно пролепетал посыльный, наверняка проходивший службу где нибудь в хозвзводе.
– За ним?! И зачем он тебе то понадобился?!
– меняя звериное выражение лица на снисходительной и криво улыбаясь, снова спросил мой коллега.
– За ним приехали - отбегая ещё на несколько шагов назад и заикаясь, проговорил посыльный.
– Кто?! Мама!?
– в один голос спросили мы его на четырёх разных языках, понятных в этой компании лишь мне одному.
– Нет, не мама - серьёзно ответил служака из отряда обслуги.
– За ним его хозяин пришёл.
Вот теперь действительно пришла пора всем нам сильно возмущаться и больше всех это чувство, одолело мной.
– Хозяин?! Какой ещё хозяин?!
– от сильного волнения перейдя на русский, спросил я солдатика, резво топая в его сторону.
Основательно напугавшись и не понимая, чего сделал не так, и без нашего наезда затурканный боец, лишь тупо моргал мне в ответ и придурковато лыбился. Но вот, как раз его полная растерянность мне и показала, что парень не врёт, и ничего не придумывает, хотя яснее от этого, странная ситуация, не становилась.
В порыве непонимания происходящего, я, как был с грязным лицом, в насквозь мокрой рубахе, с боевым мечом и щитом в натруженных руках, выдвинулся в сторону огромного шатра руководства, на ходу, не переставая в слух возмущаться, сообщённой топающим рядом солдатом, ериси.
– Какой ещё хозяин? Откуда он взялся? Если меня продали, то, как это сумели сделать без предварительных смотрин товара?
– бубнил я себе под нос, за долгое время впервые произнося вслух родные слова в таком количестве.
Возле огромной палатки действительно стояло несколько человек, среди которых находился и мой старый знакомый, за прошедшее полугодие не раз посещавший наши занятия, и очередные тесты. К нему я и подошёл с докладом. Слова, ещё только собирались вылететь из моей распаренной гортани, а повелительный жест одного из высших командиров, уже остановил их, так и не дав мне продемонстрировать уверенное знание языка общения курсантов.
– Сдай оружие ему - кивнув в сторону хозяйственника, твёрдо сказало начальство и ещё более повелительно добавило: - И следуй за этими людьми. Школе ты больше не принадлежишь.
– И это всё!? Два с половиной предложения и никаких объяснений? А, где осмотр моих возможностей? Почему человек купивший меня, сделал это практически заочно? Что вообще здесь происходит? Какого чёрта меня продали, как загнанную лошадь, способную лишь насытить желудки любителей конской колбасы?
– стучались о стенки моей черепной коробки вопросы, готовые выбраться в район языка по моему первому требованию.
С трудом сдержав непонимание происходящего вокруг, в ответ я, как и полагалось, покорно кивнул головой, хладнокровно расстался с, ставшим за последние полгода родным, оружием и всем своим видом показал двум незнакомцам, один из которых был вооружён великолепным мечом и неописуемо красивым щитом, что готов следовать за ними.
Внешний облик моего нового владельца имел вполне цивилизованный вид. Он, а особенно идущий рядом с ним военный, мало похожий на рядового охранника, выглядели, как бы сказали у меня дома, по европейски. Одежда, обувь, дополнительные атрибуты, в виде нескольких массивных колец из жёлтого металла у того, кто был старше, всё говорило о том, что люди эти не имеют ничего общего с жителями далёких, южных и очень жарких стран. Лица их хотя и имели тёмно коричневый цвет, но несли на себе такой, ничем несмываемый, отпечаток бледнолицего человека, что сомневаться в их родословной не посмел бы, и более придирчивый индивид. А дорогая накидка, с лёгкими восточными мотивами, спадающая с узких плеч хозяина и в особенности головной убор, нелепо сидевший на несоизмеримо большой голове этого человека, могут означать, что угодно, но только не указывать на национальность его родителей. Быть может этот мужчина таким образом показывает своё превосходство над сверстниками, придерживающимися более консервативных взглядов или, допустим, демонстрирует окружающим повышенную толерантность в вопросах все общего братства. Возможно он долгое время жил
До порта, принадлежавшего, как и всё здесь, нашей школе, добирались на своих двоих и это обстоятельство ещё больше укрепило меня в мысли о том, что медленно топающий рядом престарелый гражданин, имеет на окружающий нас мир свой, отличный от большинства других, взгляд. Покупатели, сталкиваться с которыми приходилось до этого, обычно преодолевали расстояние от причала до лагеря на арендованной повозке, не желая идти по пыльной, просёлочной дороге. А мой новый владелец, не задумываясь о мнении окружающих, туда и обратно пешочком прогуливается, полностью игнорируя возможность прокатиться с ветерком, на потрёпанном жизнью мерине. Заботится значит человек о своем здоровье, понимает, что на седьмом десятке, а выглядит он примерно так, двигаться надо больше. Хорошее качество и оно мне сразу понравилось. Я всегда уважал людей, относящихся к своему телу бережно и с пониманием. Если он свою физическую форму старается поддерживать на должном уровне, то и со мной будет обращаться по человечески. И это не может не радовать. Всё же я поступил в его распоряжение на правах вещи. Дорогостоящей, но вещи, напрямую зависящей от характера её владельца.
В таком медленном темпе давно не передвигался по территории, приютившей на своих землях огромное учебное заведение, специализирующееся на выращивании высоко квалифицированных солдат. На протяжении года с лишним, расстояние от одной точки до другой, преодолевал либо ускоренным шагом, либо вовсе бегом. Отвык ходить нормально. Мне потребовалось огромное количество терпения, чтобы совладать с возрастающим, по мере приближения к морю, желанием рвануть к нему бегом и ещё больше моральных сил для постоянного подстраивания под вялый шаг двух ветеранов, молча идущих рядом, под нестерпимо палящим солнцем. Стойко держал себя в руках всю дорогу, но когда до воды осталось метров сто не выдержал, плюнул на субординацию, вышел вперёд и не задумываясь о последствиях почти побежал к песчаному берегу. Долго плавать в знакомой с раннего детства солёной прохладе я не собирался, но хотя бы окунуться с головой в неё, перед посадкой на корабль, решился. Ну не убьют же меня за это. Возможность плюхнутся с разбега в море мне ещё не скоро представиться, у местных жителей не принято принимать водные процедуры во время долгого перехода, об этом мне хорошо известно, а плыть несколько недель в грязной, насквозь пропитавшейся потом, одежде, я не намерен. Какая на здешних судах эпидемиологическая обстановка испытал на собственной шкуре. Пускай меня лучше накажут за не санкционированные действия, чем вновь окажусь во власти какой нибудь заразы, вольготно живущей на здешних, несовершенных судах и легко прилипающей к не соблюдающим личную гигиену людям.
Поступок мой, как я и ожидал, вызвал непонимание у сопровождающих меня лиц, это и без использования увеличительных приборов хорошо читалась на их удивлённых физиономиях. Но к моей неописуемой радости они на него отреагировали довольно сдержанно и абсолютно никак не прокомментировали. Напротив, дождавшись моего выхода на сушу и всё также не спеша, преодолев рядом со мной оставшиеся, до стоявшего у главного причала судна, метры, один из них, тот кого я считаю охранником, громко отдал распоряжение, в моём переводе означавшее: "Выдать новому пассажиру сухую одежду и обувь". Уже переодеваясь, под изучающими новичка взглядами, нескольких десятков человек, ещё раз отметил, что не ошибся в своём первоначальном предположение: судьба действительно привела меня к душевным и благородным людям.