Фальшивый папа
Шрифт:
– Он же ей и предложил! А что за работа?
– Да что-то вроде секретарши. Но она на седьмом небе.
– Тогда нам тут делать нечего.
– Может быть, – отозвался Митя. – А как, ты сказала, его зовут?
– Очень нежно – Степушка.
– Он же говорил – Виталий, – напомнил Митя. – Впрочем, эти влюбленные вечно в какие-то дурацкие игры играют. Какие на сегодня планы? А кстати, эти ваши сестрички нашлись?
– Нашлись, мы вот как раз ждем Люду, она хочет нам что-то рассказать…
И тут в дверь позвонили.
– Ладно, Митя, пока, потом поговорим.
В
– Проходи на кухню, садись. Хочешь чаю с сухариками? – радушно предложила Мотька.
Люда присела на краешек стула, смущенно перебирая руками полы жакетки.
– Да сядь ты нормально, как человек! – рассердилась Мотька. – Ты же не на прием к начальнику пришла!
– Да, верно, – смущенно улыбнулась Люда. – Девочки, я, наверное, зря вас побеспокоила…
– Да говори ты, в чем дело! – прикрикнула на нее Мотька.
– Нет, ничего я говорить не буду! Я подумала и решила, что не хочу быть как Павлик Морозов!
– Как кто? – не поняла Матильда.
– Павлик Морозов считался героем в сталинские времена, он донес в НКВД на родного отца, – объяснила я подружке.
– Но ведь у тебя нет родного отца. Ты на отчима доносить не хочешь? Но мы же не НКВД!
Люда удрученно молчала.
– Ладно, не хочешь говорить, не надо, мы не настаиваем! – решительно заявила я. – Только зачем ты тогда пришла? Могла бы просто позвонить, что не придешь. Да еще такую таинственность развела…
– Простите меня, девочки… Я пойду.
– Иди себе! – сердито буркнула Мотька.
Люда вышла в прихожую, и мы услышали, как она возится с замком. Но вдруг она решительно вернулась в кухню, села и выпалила:
– Нет, не могу! Я должна кому-то все рассказать, а то меня разорвет!
Мы молча ждали.
– Понимаете, девочки, у нас с Алкой ведь не отец, а отчим. Ничего плохого не могу про него сказать, он нам как родной. А про отца мы знали, что он маму бросил, когда Алка родилась; я его почти не помню, а Алка и вовсе. Маме, конечно, очень туго пришлось, а потом она Леонида Порфирьевича встретила, они поженились и вот уж сколько лет живут душа в душу. – Люда замолчала.
– Ну а дальше-то что? – нетерпеливо осведомилась Мотька.
– Дальше… Дальше, неделю назад прихожу из школы, телефон звонит. Подхожу. Мужской голос Люду спрашивает. Это я, говорю, а он чего-то мнется, экает, мекает, а потом говорит: «Людочка, я твой папа!» Я так и села! А он соловьем начал разливаться: дескать, он передо мной и Аллочкой виноват, и перед мамой, конечно. Так сложилась жизнь, он хотел, он жаждал нам помогать, но сначала не мог, а потом, когда его дела поправились, мама не пожелала взять от него даже рубля, и Леня ей запретил. Но все равно отцовские чувства никуда не делись и он обязательно хочет с нами повидаться, попросить прощения и вообще. Умоляет только ничего не говорить маме, а то она не позволит нам встречаться. «Подумай, доченька, а я завтра тебе опять в это же время позвоню».
– Позвонил? – хором спросили мы с Мотькой.
– Да, позвонил!
– И что?
– Я целые сутки думала и решила, что, конечно, повидаюсь
– Повидались?
– Да! Он меня ждал у памятника Пушкину, потом повел в «Макдональдс», мы там с ним часа три просидели, он все объяснял, как он меня любит, как тоскует по мне и по Алке. А он ее и не видел с самого рождения. И, выходит, вроде он не так уж виноват, вроде это мама с ним жить не хотела. Я-то знаю, что это неправда, но… Словом, он настаивал, чтобы я непременно привела Алку к нему на свидание. Я пообещала, а он сказал, что уезжает и сможет с нами только утром встретиться. Я говорю – мы утром в школе, а он – это, мол, ерунда. Можно один раз и прогулять, с отцом познакомиться важнее. И еще он мне денег дал, сто долларов.
Люда надолго замолчала.
– И что дальше? – тихо спросила Мотька.
Она вздрогнула.
– Дальше? Дальше начала я Алку готовить, чтобы не проболталась. Ей так интересно стало отца повидать. Леня очень хороший человек и относится к нам как отец, но все равно…
– Поэтому в пятницу вы в школу не пришли? – спросила я.
– Да. Мы с ним до вечера пробыли, он нас к себе на дачу повез. Дома потом такой скандал был! Ужас просто. Но мы чего-то наврали и не раскололись.
– Люда, а почему ты к нам обратилась? По-моему, это дело чисто семейное… – проговорила я, боясь ненароком обидеть ее.
– Вроде бы да, – задумчиво отозвалась Люда, – но что-то меня смущает…
– Что именно?
– Я почему-то ему не очень верю… что он наш отец. Понимаешь, я немного помню отца, и мне кажется, он был какой-то другой, не такой, как этот…
– Ого! – воскликнула Мотька. – Ни фига себе! А у тебя фотки его нету?
– Нет, мама все уничтожила, когда за Леню вышла.
– Вот бы паспорт его посмотреть! – сказала я.
– Смотрела. Он на даче пиджак снял и на спинку стула повесил. А потом кто-то его позвал, и я сунулась, смотрю – в кармане паспорт и, правда, на имя Михаила Михайловича Кошелева, все правильно!
– И все же ты ему не веришь? – спросила Мотька.
– То-то и оно, а почему – и сама не знаю.
– Слушай, Людка, а зачем чужому человеку вашим отцом называться? С какой стати?
– Я и сама голову над этим ломаю.
– Если бы он был злоумышленник, похититель детей, допустим, то сразу бы вас умыкнул, зачем нужно втираться в доверие, говорить, что вы его дочери, – вслух размышляла я. – Может, ему нужно к твоей маме или к отчиму подобраться через вас?
– Чересчур сложно, можно и попроще что-то придумать, – заметила Матильда.
– И потом – в случае чего ваша мама запросто может обнаружить, что это самозванец, – рассуждала я. – Главное – достать фотографию вашего отца, подлинную.
– Я же говорю – мама все фотографии уничтожила.
– Так не бывает… Одна какая-нибудь обязательно где-то завалялась. Попробуй поищи! – посоветовала я.
– Да искала уже, – безнадежно махнула рукой Люда.
– Надо подумать, – заявила Мотька.
– Значит, вы беретесь за это? – обрадовалась Люда.
Мы с Матильдой переглянулись.