Фамильное кольцо

Айронс Моника

— А мой брат имел об этом понятие? — цинично спросил Теодор.

— Пожалуй, да. Он был добрым, нежным и мягким. Мне нравилась его мягкость.

— Точнее, слабость, — презрительно уронил Тео.

— А если и так? Разве слабый человек не заслуживает любви?

— А что бы вы сказали через несколько лет? Считали бы вы привлекательной его слабость, если бы устали обращаться ко мне за помощью, чтобы покрыть его долги?

— Я бы никогда не обратилась к вам за помощью, — резко сказала она.

— Это вам только кажется.

— Никогда.

И ему бы не позволила.

— Каким образом? Он делал это всю жизнь. Думаете, вам удалось бы его перевоспитать?

В мозгу Марии что-то замкнулось. Она начала метать слова, не думая, что говорит, и стремясь лишь к одному: стереть с лица Теодора ненавистное ей циничное выражение.

— Мне это уже удалось, потому что он стал цепляться за мою юбку, а не за ваш бумажник! Он бы перестал нуждаться в вас, мистер Хантер! Вот за это вы меня и ненавидите, не правда ли? За то, что он погиб, когда пытался бежать от вас!

Не успев закончить фразу, она поняла, что сказала вещь чудовищную и непростительную. Мария не хотела быть жестокой, ее спровоцировал на это собеседник. Но она совершила нечто непоправимое. Теодор побелел как смерть.

— Уйдите, — тихо сказал он.

— Тео, пожалуйста…

— Уйдите.

Она в страхе выбежала из комнаты.

Было два часа ночи. Мария лежала без сна и прислушивалась, не раздадутся ли на лестнице шаги. Теодор сидел внизу уже несколько часов, терзаясь ужасными мыслями.

Мари горько осуждала себя за сказанное. Какая разница, что она всего лишь ответила на его жестокие слова? Ей было присуще стремление защищать, а сегодня она нанесла новую рану человеку, и без того изнывавшему от боли…

Наконец Мария услышала, как он медленно поднимается по лестнице, словно сгибаясь под невыносимой тяжестью. Когда шаги замерли у ее спальни, она порывисто села. Но Тео прошел дальше, и вскоре она услышала, как за ним закрылась дверь. Мария лежала тихо, но мысли неслись вихрем и не давали уснуть. Она не выдержала, встала и, накинув халат, вышла в коридор.

Из-под его двери пробивалась полоска света. Она тихонько постучала и через секунду услышала тихий голос:

— Войдите.

Он стоял у окна, держа в руке бокал. Судя по почти пустой бутылке виски, Теодор изрядно выпил. При виде Марии у него загорелись глаза.

— Пришли сказать мне еще какую-нибудь неприятную правду? негромко спросил он.

— Нет. Я хотела извиниться. Мне не следовало так говорить.

— Почему же? Это ведь правда, верно? Он пытался развернуть машину, потому что не хотел возвращаться и смотреть мне в глаза. А вот вы решили сделать это, чтобы похвастаться передо мной своей победой. Я всегда говорил, что вы смелая женщина.

— Все было далеко не так, — безнадежно сказала она.

— Наоборот, проще некуда. Мне следовало понять это раньше. Вы изложили факты еще несколько недель назад. Каким-то

образом я умудрялся избегать их… потому что они мне не нравились. Но у вас дар сообщать людям неприглядную правду о них самих. — Он залпом допил остатки виски.

— Теодор, пожалуйста… Я не знаю о вас никакой правды… так же, как и вы обо мне.

— Правда состоит в том, что я виноват в смерти брата куда больше, чем вы, — не жалея себя, сказал он. — Давайте говорить начистоту: я разрушаю всех, о ком забочусь, потому что не знаю, как это следует делать.

— Я вам не верю, — вымолвила Мария.

— Не верите? Вы же говорили это с самого начала. Что заставило вас передумать?

Мария не знала, что ответить. Видеть страдающего Тео было невыносимо. Он напоминал поверженного гладиатора. Ей хотелось, чтобы он снова стал самим собой: надменным, властным, даже неприятным. Мужчиной, с которым нужно сражаться. Но все же мужчиной.

Он снова наполнил бокал и сел на кровать.

— Почему вы не уходите?

— Потому, что так дальше нельзя, — сказала она. — Мы оба выбиваемся из сил, чтобы справиться с трудной ситуацией, но из этого ничего не получится, если мы будем все время набрасываться друг на друга. Нужно заключить перемирие. Разве вы этого не понимаете?

Он не ответил, и Мария опустилась рядом. Тео смерил ее настороженным, недоверчивым взглядом.

— Зачем вы вообще вторглись в нашу жизнь? — медленно спросил он. — Почему Максимилиан влюбился в вас?

— Не знаю, — беспомощно ответила она. Теодор поставил бокал, поднял руку, прикоснулся к ее волосам и вгляделся в лицо.

— Так почему же? — прошептал он. — Вы не красавица, самая обыкновенная. Он встречался с сотней женщин красивее вас. Но никто из них не сумел так перевернуть нашу жизнь, как это сделали вы…

Он гладил ее лицо, обводил пальцами контуры широких скул и пухлых губ. Мари следила за ним со слезами на глазах. Тео был в опасном настроении. Его всегдашняя железная выдержка дала сбой… если только он не отказался от нее сознательно. Выло неизвестно, что он сделает дальше. Мария знала, что должна как можно скорее высвободиться, но не могла пошевелиться. Неторопливые движения и странное ласковое бормотание гипнотизировали ее. Гулко забилось сердце, его медленный ритм нагонял на Мари желание. Все это происходило как во сне…

— Кто вы? — еле слышно спросил Теодор. — Ангел или злой дух, посланный, чтобы мучить меня? Какая ваша черта заставляет мужчину вас хотеть?.. — Он судорожно вздохнул, внезапно напряг руку, гладившую волосы Марии, притянул женщину к себе, другой рукой обнял за плечи, крепко прижал к груди и жадно набросился на ее губы.

В его объятиях не было нежности. Это была властная хватка самца, не признающего отказа. Встревожившаяся Мария попыталась вырваться, но он только крепче прижал ее к себе, продолжая покрывать поцелуями.