Фанатик
Шрифт:
Истина была сложнее. Юрий, в отличие от Галланти, всё карьеру провёл во «флотской ГБ» — одним из горстки на каждом корабле офицеров ГБ, назначенных работать и сражаться плечом к плечу с офицерами и рядовыми Народного Флота, за которыми официально они должны были надзирать. С течением времени многие, если не все, из этих офицеров ГБ стали отождествлять себя со своими боевыми товарищами. Для кого-то с характером Юрия процесс был неизбежен — и протекал быстро.
Галланти была слишком недалёкой, чтобы это осознать. Но, конечно же, этого нельзя было сказать об Оскаре Сен-Жюсте. Тот всегда понимал, что в его руках опасный, обоюдоострый клинок. Проблема в том, что этот клинок был ему необходим.
Юрий обдумывал этот факт долгие годы. И, учитывая его склонность к иронии, находил в нём определённое утешение. Что бы ни сокрушила безжалостность Комитета Общественного Спасения, изменить основные человеческие эмоциональные реакции они оказались не в силах. Теперь Юрий сомневался, чтобы это удалось хоть одной из тираний.
— Так чего вы хотите, Юрий? — произнесено это было неприветливо, но в тоне Галланти звучало не столько желание дать отпор, сколько, на самом-то деле, просьба о помощи.
— Дайте мне свободу действий на корабле, — немедленно ответил он. — Официально я буду «помощником следователя», рыщущим, дабы выкорчевать гниль и разложение. На самом деле я буду вашим комиссаром. Я хорошв деле укрепления морали, Джиллиан. Попробуйте, и увидите. К тому моменту, когда вернётся Каша, у меня будет, чтобы предъявить ему, пригоршня «пресечённых преступлений». Но что гораздо важнее, у нас снова будет функционирующий корабль, а его экипаж, включая всех переведённых, чем угодно будет готов поклясться, что «Гектор» — замечательный корабль, а кэп Галланти — замечательный капитан.
— И что нам этодаст?
— Джиллиан, отдайте должное Виктору Каша. Этого заслуживает даже дьявол. Да, он фанатик чистой воды. Но фанатик, на свой извращённый лад, являющийся честным человеком. Парень не притворяется, Джиллиан. Когда он говорит «для блага Государства», он это и имеет в виду. Это не прикрытие его собственных амбиций. Если мы сможем убедить его, что гниль искоренена, — хотя бы даже что дела идет к лучшему — он этим удовлетворится и отправится восвояси. Факт — что на протяжении последних нескольких лет сектор Ла Мартин былопорой экономики Республики. Факт — что вы лично не былизамешаны в преступлениях Джамки, и Каша так и заявил в официальном докладе в Новый Париж.
— Откуда вы это знаете? — фыркнула Галланти. Её скептицизм был разбавлен тревогой — а теперь и не такой уж малой долей надежды.
Он одарил её своей лучшей искушённой улыбкой, ничуть не худшей, чем все остальные его улыбки.
— Не спрашивайте, Джиллиан. Я же сказал: я — комиссар. Моя работа — знать такие вещи. Точнее, обзаводиться связями, чтобы я могих узнавать.
И опять-таки это было чистейшей правдой. Даже
Он знал, что Каша сказал в докладе о Галланти потому, что специальный следователь спросил мнение гражданина майора Лафитта, а гражданин майор упомянул об этом гражданину сержанту Пирсу, а Нед Пирс рассказал Юрию. Без особой радости по этому поводу, поскольку Нед Пирс и гражданин майор Лафитт, как и все служившие на «Гекторе» морпехи, терпеть не могли капитана супердредноута. Но причин посвящать Галланти в этоЮрий не видел.
От этого факта было никуда не деться; теперь, наконец, Юрий Радамакэр полностью это принял. Люди любили его и доверяли ему. Он не мог припомнить, когда бы было по-другому — или когда бы он отплатил за это чем-либо, кроме добра.
Странно, наверное, что он дошёл до принятия данного факта в тот самый момент, когда — впервые в жизни — сознательно стремился предать кого-то. Женщину, сидящую напротив него, чьё доверие он стремился завоевать любыми возможными средствами.
Но… так тому и быть. Воистину, существовала такая вещь, как «высшая преданность», каким бы циничным годы не сделали Юрия. Что-то, похоже, передалось ему от фанатика Каша. И если человек средних лет, вроде Радамакэра, и не разделял веры юного специального следователя в политические абстракции, у него не было проблем с пониманием личной верности. Если разобраться, он ничего не был должен гражданке капитану Джиллиан Галланти. На самом-то деле, он презирал её за склонность к угрозам, несдержанность и деспотизм. Но он считал себя связанным узами верности с тысячами мужчин и женщин, вместе с которыми уже многие годы служил в оперативном соединении гражданки адмирала Чин — начиная с самой Женевьевы и вплоть до самых зелёных новобранцев. Поэтому он воспользуется своими способностями, чтобы создать маску — а затем использует её, чтобы спасти их всех от смертоносной подозрительности Сен-Жюста.
И если по ходу процесса гражданке капитану Галланти придётся пасть от удара в спину, нанесённого новообретённым «другом»…
Что ж, так тому и быть. Если у фанатика вроде Каша достаёт мужества следовать своим убеждениям, со стороны Юрия заявлять о своём моральном превосходстве, но отказываться действовать с той же решительностью будет ничем иным, как трусостью.
Ожидая, когда Галланти, наконец, клюнет на приманку, Юрий тщательно допросил свою совесть.
«Ну, ладно. Отчасти я делаю это потому, что запал на Шарон и чертовски желаю сохранить свою женщину в живых. И себя, если получится».
Галланти клюнула.
— Договорились, — сказала она, протягивая руку. Юрий встал и одарил её наилучшей из своих искренних улыбок и наилучшим своим сердечным рукопожатием — оба, разумеется, были высшего качества. Всё это время примериваясь, как будет удобнее нанести ей удар в спину.
8
У Юрия, как у народного комиссара, на самом деле была превосходная репутация. По ходу своей карьеры он регулярно получал высшие оценки профессиональной квалификации — по крайней мере, после того, как из изолированного мирка академии перебрался в реальный мир работы ГБ на флоте. Единственный упрёк, который начальство Радамакэра, тем не менее, периодически ему выдвигало, заключался в «пассивности».
Некоторые определяли это в политических терминах. Естественно, фактическая лояльность Юрия Радамакэра сомнению не подвергалась. Если бы возникли какие бы то ни было сомнения в этом, его (в лучшем случае) немедленно уволили бы из Госбезопасности вообще. Тем не менее, за прошедшие годы у него были начальники, считавшие, что он проявляет недостаточный революционный пыл.