Фанатки #2
Шрифт:
Стоит ли говорить, что Джордан в ответ кричала, ругалась, а потом рыдала до самого утра? Эмма понимала, что сестре и без ее срывов и упреков родителей катастрофически плохо, но сил не хватало, чтобы поговорить. Сил вообще ни на что не хватало. Лекарства превращали ее в овощ, которому все хорошо. Всегда. Или не так – все равно. Абсолютно ровно. Вокруг тебя мир, в котором тебя ничего не волнует. Внутри тебя – точно так же. Мило, спокойно и бесконечно, отвратительно ровно. Для человека, который всю жизнь катался на американских горках настроения и пропускал через призму эмоций каждый шаг и каждый вздох, мир просто оглох, ослеп,
Именно поэтому сегодня утром Эмма выстроила на столе оранжевые баночки, гремящие в руках словно музыкальные шейкеры, хрустящие блистеры и пообещала себе, что больше ни одна капсула, ни одна гребаная таблетка не помешают ей разобраться с происходящим. Прошло уже три дня нового года, а она до сих пор не очнулась от предновогоднего кошмара. Рано или поздно ей придется столкнуться с реальностью: с предательством Лео, новой любовью Дома, разрывом Скай и Троя, сломанной сестрой… И с самой собой.
Эмма осторожно постучала в дверь к Джо – им нужно было поговорить. Они самые близкие, они сестры – вместе они переживут все на свете. Но внутри оказалось пусто. Видимо, пока Эмс не могла вырваться из плена странных снов, Джо успела сбежать. По делам, на радио, просто в кафе – куда угодно, лишь бы подальше от нее. От их семьи, которая портила Джордан жизнь. Мама повторяла, что это Джо показала Эмме плохой пример, а папа снова тыкал носом в несуществующий шанс на карьеру. А у нее же сердце разбито! Эмма сама бы сбежала, но она была так слаба, что уснула бы на пороге, едва решившись.
Она спустилась в гостиную, убирая за уши непослушные волосы, которые давно стоило постричь. Без лекарств просыпалась паника: словно она отодвигала боль как могла, а теперь она вся огромной волной подступала, лизала пятки, обещая холодное и глубокое погружение. Будто во сне Эмс дошла до кухни – в желудке защекотало. Последние пару недель она питалась как попало, если вообще питалась. А тут мама наготовила столько еды – ведь ей прописали хорошее питание, – что можно было полбольницы накормить. Эмма включила телевизор на музыкальный канал, чтобы хоть немного разбавить тишину и унять панику, и отрезала себе кусок пирога с рыбой и сыром. Как давно она не ела маминой еды! Это ведь особый вид заботы – вкусности, которыми их с Джо всегда баловала мама. Даже когда они были наказаны, еда всегда оставалась отдушиной. Не зря же говорят, что еда мамы или бабушки (кому-то, может, и с папой-кулинаром повезло) приготовлена с любовью. Эмма буквально ощущала, как наполняется маминой любовью. Все хорошо, ей не страшно, ей почти не больно…
Вот только лента «инстаграма» твердила обратное. Вот фото «LADEes» – так стали себя называть фанатки группы – на новогоднем выступлении, вот очередное загадочное фото Лео с не менее загадочной подписью «lost in illusions, burned in hate [4] », в которой так легко узнавалась отсылка к Джо, если знаешь, к кому отсылать. Эмма открыла их переписку и скривилась: он так часто называл ее другом, был так мил и заботлив, что стоило сразу догадаться о тотальной фальшивости в каждом слове. Намазывая арахисовое масло на тост, Эмс быстро набрала сообщение:
4
Потерян
Друзья не лгут, знаешь такое? Как ты мог??? Ты мудак, Лео!
Ее ломало, мысли метались, превращались в кашу из обиды, жалости и злости, и Эмма плакала, продолжая есть – мгновенная радость от вкуса притупляла чувства, дарила наслаждение и ощущение защищенности. Проекцию любви.
Ты не офигела? У тебя я тоже один виноват?!
Телефон обжигал руки – было противно читать такое, но отступить – еще хуже.
Ты врал мне в лицо! Называл другом, а потом кинул…
А то что твоя сестра-идиотка нам базу сожгла, как тебе это? Почему все забывают, что она лишила нас всего!
Не преувеличивай. Всего точно лишить не могла – совести в тебе не было задолго до нас.
Эмма уже рыдала – так больно ей было. Лео успел стать для нее старшим другом, почти старшим братом, а теперь… Кто она? Кто они?
Я верила тебе.
Давай будем честными: ты хотела потусить с нами и разведать информацию о Доме. Я подыграл. Вы, Куперы, в упор не видите правды.
Что ты, придурок, знаешь о правде?!
Что она у каждого своя.
Правда Лео выглядела отвратительно. Она отдавала дешевыми фанфиками о фанатках и кумирах, скрипела на зубах песком, который занесло в их чудесную розовую сладкую вату ветром притворства. Разве действительно все было так? Разве они навязывались? Игрались в чувства?
Твоя правда – это просто то, что удобно тебе. Так не поступают с друзьями, с людьми вообще.
Эмма знала, что в верхнем ящике морозильника всегда найдет пару видов мороженого. Прямо как в мелодрамах: рыдать и есть холодное лакомство большой ложкой прямиком из коробки. Классика жанра, как говорится. Банальная отвратительная классика.
Давай сойдемся на том, что я – мудак, и вы с твоими истериками оставите меня в покое?
Не оскорбляй мудаков – им далеко до тебя, очень далеко. Спасибо, конечно, за урок, но иди ты к черту!
Сказал бы ей кто полгода назад, что она пошлет солиста «LADE», Эмма в ужасе впала бы в истерику. А сейчас… Сейчас истерика поглощала ее, вот только ужас здесь был ни при чем. Это была боль. Глухая, стонущая внутри – она поднялась от пяток и затопила Эмму целиком, заполняя рот горькой водой разочарования. Эмма осела на пол и зарыдала в голос, как рыдают по кому-то – ведь в ней сейчас тоже умирала восторженная и милая девочка, сломанная реальным миром выгоды и иллюзорных отношений.