Фанда.Ментал
Шрифт:
– Я была на похоронах мужа, вы понимаете? Я видела, как его опускали в землю! – чуть спокойнее проговорила Афина. – Вы назвались Берно и знаете нашу с ним дату знакомства, но это не дает вам права издеваться надо мной! Прошу вас, оставьте меня в покое!
– Ну хватит!! – закричал Эстаф. Встав на ноги, он нервно зашагал по сторонам и положил рамку на стол. – Э… э… Как-то я подарил тебе статуэтку, она стоит в гостиной на камине… Мм… Во время нашей поездки по Франции мы поднимались на склон, и наш фуникулер остановился над глубоким ущельем. Ты сказала, что боишься, а я обнял тебя и сделал предложение.
После этих слов Афина опустила руки и исподлобья посмотрела на Эстафа. Тот, заметив ее реакцию, решил не останавливаться.
– На твоем теле есть родимое пятно в форме чаши. Мы зачали ребенка в
– Где мы в последний раз были? – спросила Афина.
– На концерте!
– Как называлось произведение?
Эстаф с минуту помолчал, пытаясь вспомнить название. Его рука опустилась в карман брюк, и кончиком пальцев он дотронулся до скомканного конверта.
– Я не помню!
– Жаль, – тихо ответила Афина и встала с кресла. Подойдя поближе, она продолжала смотреть глазами, полными тоски и легкого отвращения.
– Извини, что не запомнил этого. Моя голова пытается найти хоть какие-то разумные ответы на возникшую ситуацию! –прошептал Эстаф, пытаясь донести, насколько он растерян.
– Я, похоже, сплю! Не могу понять, что со мной происходит. Я отлично соображаю и все понимаю, но не знаю и не узнаю вас! – сказала Афина, вытерев слезы. – Тебя. Но знаю наверняка, что хочу побыть одной. Прошу!
Эстаф помассировал пальцами переносицу и громко выдохнул:
– Пожалуй, я пройдусь пешком… Может, появятся мысли… Или…
Оставив фразу недосказанной, Эстаф вышел из квартиры и спустился на улицу. В груди сжималось, словно под металлическим прессом. Он все еще не верил в происходящее и не мог дать объяснения поведению Афины. Лицо человека на фотографии маячило в памяти, казалось его собственным, хотя он никак не мог уловить связи с ним или определить его место рядом с собой. Эстаф закрыл глаза, глубоко вдохнул и попытался успокоить себя. Ему вспомнился момент из детства, когда он сидел на скамейке и наблюдал за тем, как на другой стороне улицы стояли его родители и ссорились. Обильные жесты их рук выписывали в воздухе круги и острые стрелы. Эстафу запомнилось то непонимание и страх, которые вызывали в нем раздраженные лица родителей, будто ненавидевших друг друга. Ему казалось в этот момент, что они совсем его не замечают и не помнят об его существовании. Его, маленького, до смерти напугала мысль, что если он не даст о себе знать, родители забудут его или же не вспомнят о нем больше никогда. Он встал со скамьи и подбежал к ним, прервав ссору родителей своим присутствием.
Эстаф вытащил конверт из кармана и заглянул внутрь. Там лежало несколько листов бумаги, сложенных пополам, и еще крохотная клейкая бумажка, на которой был написан адрес. Эстаф огляделся, определил направление и двинулся вперед. Дорога лежала сквозь парк, где всегда отдыхало большое количество людей. До боли знакомый и любимый парк, в котором Эстаф некогда играл в футбол, за последнее время рассматривался им уже как отличное место для прогулок с ребенком, которого он ждал больше всего на свете. Пешеходный переход через улицу, низкий и местами раздробленный бордюр, калитка с замком, которая никогда не запиралась, и Эстаф уже был в самом парке. С каждым шагом он начинал чувствовать, как к горлу подкатывает тяжелое, свинцовое напряжение. В какой-то момент, стоя посреди парка и наблюдая за окружающими, Эстаф вдруг ощутил настолько сильное чувство одиночества, что ему не хотелось дальше жить. Он остановился. Ступив на сочно зеленый газон, он безвольно стал наблюдать за группой мальчишек, играющих в футбол, а затем за женщинами, прогуливающимися со своими детьми. Он обращал внимание на каждого в отдельности и замечал на лицах людей радость и завидовал их желанию жить. У него возникало ощущение, что он находится там лишь мысленно, но не телесно. Эстафа угнетало некое щемящее и давящее чувство, что эти проявления нормальной жизни неожиданно обошли его стороной, и он превратился лишь в стороннего наблюдателя. И чем больше он это ощущал, тем сильнее давило это чувство полного, абсолютного одиночества.
Эстаф ускорил шаг. Не в силах более видеть это невыносимое представление, которое устроила жизнь – в настоящем и желанном смысле этого слова, Эстаф стал тихо напевать песню, любимую с детства, и представил
На пороге дома показался высокий седовласый мужчина в белой рубашке, лет семидесяти. Он внимательно осмотрел гостя и молча протянул руку. Эстаф сразу понял, что от него просят, и протянул конверт. Старик развернул содержимое и, не задерживая, жестом пригласил внутрь.
– Берно. Или Эстаф. Даже не знаю, как вам больше нравится! – сумбурно представился гость.
– Гаспар! – отрезал хозяин.
– Надеюсь, я не помешал! – любезничал Эстаф, чувствуя некоторое волнение.
Старик не ответил, а лишь отрицательно качнул головой. Лицо его было настолько непроницаемым, что Эстаф решил помолчать и ждать действий от хозяина. Тот жестом показал ждать в прихожей и удалился в другое помещение. Эстаф принялся осматривать это странное на первый взгляд жилище. В углу стоял красный торшер, создавая интересное освещение, а вокруг и под ним были расположены многочисленные вазы, стоящие на круглом столе, на комоде слева, на полках, прибитых к стене, и возле кожаного пуфика. Бордовый ковер, покрывающий весь пол, создавал уют. Особо привлекло внимание Эстафа непомерное количество зелени по всему периметру комнаты. Здесь и олеандр, с потрясающими ярко-розовыми цветками, и лимон, и мирт, и много другой растительности, сделавшей помещение похожим на теплицу. Гаспар появился и жестом пригласил пройти. Эстаф последовал за ним, и они зашли в комнату, плотно обставленную разного рода сувенирами и безделушками. На глаза сразу попалась икона в самом углу, висящая прямо под потолком.
– Вы православный? – полюбопытствовал Эстаф.
– Ну что вы! У меня бывают разные гости – это для них! – ответил Гаспар и указал на кресло с откидной спинкой.
Эстаф последовал указанию и удобно расположился в кресле. Страстно желая понять, зачем он это делает и что происходит, Эстаф неловко откашлялся и невнятно промычал вопрос. Поймав неодобрительный взгляд Гаспара, он не решился переспрашивать, отдавшись на волю Гаспара. Тот присел на стул рядом и поднес на ладони керамическую пиалу с бесцветной жидкостью внутри. Предвосхитив вопрос Эстафа, Гаспар произнес.
– Выпить все, до дна. Это поможет тебе. Я буду все время здесь, рядом!
Гаспар оставлял впечатление настолько волевого человека, что Эстафу вмиг расхотелось спросить о чем-либо еще, и он покорно выпил сладковатую жидкость. Гаспар зажег свечи, задвинул плотные шторы, и комната погрузилась в темноту. Эстаф закрыл глаза и стал всматриваться в темноту. Пытаясь поймать первые признаки воздействия принятого средства, он стал внимательно прислушиваться к своему организму. Руки расслабленно лежали на подлокотниках кресла, ноги растянулись по всей длине реклайнера, голова мягко откинулась на спинку. Через несколько минут Эстаф почувствовал приближающийся сон, появились первые признаки эффекта – участилось сердцебиение, и в голове стало слегка пульсировать. Эстаф поймал себя на том, что он медленно убирает руки с подлокотников и скрещивает их на груди. Возникло ощущение дискомфорта, стремительно перераставшего в страх. Эстаф открыл глаза и увидел перед собой Гаспара, который, поймав его взгляд, незаметно улыбнулся. Проведя ладонью перед своими глазами, он дал команду закрыть глаза.
– Не открывай глаза, – прошептал Гаспар. – Дыши размеренно и свободно, не бойся своих ощущений, прими их.
– Мне страшно, – прошептал Эстаф, неохотно закрыв глаза.
– Поддайся страху, не сопротивляйся ничему и вскоре ты перейдешь в другую фазу своего сознания, в другое измерение.
Эстаф собрался с силами, заставив себя последовать полученным рекомендациям. Чувство страха на мгновение застыло и через минуту ослабло. Сразу после этого перед глазами стала медленно проявляться картинка. Эстаф чувствовал, что, оставаясь в сознании, мог открыть глаза и увидеть окружающий мир, но не хотел этого делать. Картинка становилась все четче, пока полностью не поглотила его.