Фанфан и Дюбарри

Рошфор Бенджамин

На ке дю Лайон их встречала сестра Деборы Ташингем. Помахав зонтиком, хранившим её от майского солнца, та ловко выскочила из экипажа в тот самый миг, когда Дебора со своим возлюбленным в сопровождении носильщиков сошла на берег.

Когда сестры со слезами и вздохами наобнимались, Дебора с ещё не просохшими глазами, но с улыбкой на лице представила:

— Это моя сестра, милый!

— Мое почтение, мадам Баттендье! — приветствовал Тюльпан и поклонился.

Аврора! Сестрой Деборы Ташингем оказалась никто иная как Аврора Баттендье — а ироническим и нежным свидетелем их встречи был "Фанфарон", пузатый парусник, в чреве которого они впервые занялись любовью,

и который был пришвартован рядом с "Камоэнсом", с которого сошли на берег Тюльпан с Деборой! Недаром Аврора Баттендье в эту минуту казалась свалившейся как минимум с Луны!

— Но это же Фанфан! — воскликнула она, внимательно взглянув на сестру. — А ты его именовала в письмах Ролло!

— Что? Вы знакомы?

— Фанфан! Ну надо же! — пораженно воскликнула Аврора и расхохоталась.

— Аврора! Вот так встреча! Как поживает Оливье? — Тюльпан был рад и вместе с тем смущен.

— Он будет очень рад тебя увидеть!

Аврора и Фанфан кинулись друг другу в объятия, и теперь свалившейся с Луны казалась Дебора. Она была настолько потрясена, что пришлось наспех объяснить, что два года назад Фанфан был на постое в доме Баттендье, что они стали добрыми друзьями и что…

— Добрыми друзьями? — протянула Дебора, прекрасно знавшая свою сестру.

— Ну, Оливье с Фанфаном, разумеется! — с подозрительной нервозностью и неуместным смехом поправилась Аврора, но тут же продолжала: — А мы все так тогда беспокоились, мой жучок, когда ты ночью вдруг исчез и с той поры ни слуху, ни духу!

Когда их чемоданы погрузили и они расселись в экипаже, Тюльпан начал рассказывать, что пережил за эти годы и каким образом с Корсики попал в Англию.

— Чтобы стать там любовником моей сестры! — прыснула Аврора, немилосердно ущипнув Тюльпана за бедро.

— Это не худшее, что с ним могло случиться! — заключила Дебора, которая была раздражена, что сестра оказалась знакомой с Тюльпаном раньше, чем она и тем испортила сюрприз, и — хотя и не была уверена — боялась наихудшего! Недаром же Аврора называла его "мой жучок"!

— Но в Англию я прибыл совсем не ради этого! — сказал Тюльпан, целуя руку своей английской любовнице, почувствовав, как той все действует на нервы. — Однако Господь Бог по счастью сделал так, что несчастье, едва не стоившее мне жизни, закончилось такой счастливой встречей!

Дебора рассказала сестре о той ужасной ночи в Вуди Хилл, как будто там была сама. Рассказ она закончила как раз перед домом Баттендье, когда на его пороге появился Оливье, увидевший из окна их приезд.

— Ну надо же! — едва смог выдавить Оливье. Он ждал некоего сквайра, лорда или хотя бы бифитера из королевской гвардии — кого же еще? Но кого он перед собой видел? Милейшего Фанфана!

И перед домом Баттендье долго были слышны возгласы и крики обоих приятелей, хлопавших друг друга по спинам — а через пять минут вся эта прекрасная компания уже сидела в салоне, пила шампанское и говорили наперебой, чтобы поскорее рассказать друг другу о себе, о том, что и как сумели пережить. Все были так счастливы, что снова встретились, и никто не думал ни о чем ином — кроме Тюльпана, говорившего себе: "- Для начала Аврора ущипнула меня за бедро — так что же будет дальше?". И кроме Авроры, которая вся горела, как в огне, твердя себе: " — Тюльпан стал ещё красивее, чем прежде, я все ещё ему нравлюсь, и вообще, разве возможно, чтоб он был влюблен в мою сестру?". И кроме Деборы, которая говорила: "- Когда пятнадцать лет назад родители разошлись и наша мама с Авророй переехали в Париж, ей пришлось дочь отдать в монастырь Вознесения в квартале Сен-Дени, обнаружив,

как неприлично та себя ведет с молодым кучером". В монастыре Аврора познакомилась с какой-то Фаншеттой, с которой до сих пор переписывается и о которой мне писала, что та весьма слаба на передок… Да, из-за этого всего мне стоит опасаться за Фанфана!".

И только Оливье Баттендье не думал ни о чем, лишь говорил себе, что когда тут снова Фанфан и сестра жены, он сможет каждый вечер ходить в бордель. И его это так обрадовало, что он хлопнул в ладони и воскликнул:

— Как здорово, что причудами судьбы здесь встретились четыре человека, которым жизнь позволила сдружиться и стать одной большой семьей!

Ведь Оливье четыре года назад, во время предыдущего приезда Деборы, сумел заняться с ней любовью, пока полковник Ташингем отлучился. (Только Дебора, по правде говоря, уже и думать об этом забыла!). И что Оливье без всякой задней мысли лишь высказался по доброте душевной. И мы бы ошиблись, увидев в этом намек на связь между его женой и Фанфаном, поскольку Оливье продолжал делать вид, что ничего не знает. Так что оставим эти рассуждения и пойдем взглянуть на их малыша! Поскольку в конце концов семью скрепляет возможность восторженно ахать над колыбелькой!

Малыш крепко спал, и когда ахи и охи его разбудили, открыл глаза, но никто не сказал, что у него глаза Фанфана — заметил это лишь Тюльпан. Судя по времени, когда он здесь гостил, и возрасту ребенка, все сходилось.

"— Ах, — вздохнул Фанфан-Тюльпан, — так я отец Жозефа-Луи (так звали этого ангелочка), и буду отцом Мэтью (так должны были назвать второго ангелочка), если Дебора родит мне сына!".

И с той поры Фанфан привык прикрывать глаза — ссылаясь на то, что они болят, — чтобы никто не мог уловить опасное сходство.

— Правда, красавец? — гордо восклицал Оливье Баттендье. — А какие у него глаза!

— Это глаза нашей мамочки! — торопливо заявила Аврора, превозмогая смех, чтобы не вызвать скандал. — Совершенно как у неё были! Помнишь, Дебора, какие у нашей мамочки были чудесные глаза!

— Нет! — покачала Дебора головой. — Когда вы переехали в Париж, я ещё не имела привычки заглядывать людям в глаза, но раз ты утверждаешь, это правда!

— Да, это точно мамины глаза! — снова вздохнула Аврора, отважно подмигнув Тюльпану.

— Безусловно! — подтвердил Оливье Баттендье. — Ах, Дебора, у вашей мамы были изумительные глаза.

"— Значит, скоро вместе с сыном Анжелы у меня будет уже три сына! сказал в душе Тюльпан, который был в восторге от такой шутки судьбы, и который вместе с тем начинал ощущать свою ответственность. — Но вот из вырастить — это будет проблема!" — подумал этот утомленный молодой человек, приплывший сюда с намерением зажить спокойной жизнью. Но, к счастью, до забот этих было пока далеко. Сейчас же нужно было умудриться никому не дать причин для подозрений, — ни Оливье, ни Деборе, — и любой ценой избежать предприимчивости разохотившейся Авроры, которая уже за ужином сжала обеими своими ногами его колено!

— Почему она зовет тебя "мой жучок"? — спросила Дебора, когда они добрались до постели.

— Да о чем ты говоришь?

— На пристани она тебя жучком назвала!

— Она меня знает с детских лет!

— Поклянись мне, что у тебя с ней ничего не было!

— Но я…с твоей сестрой!..

— Тогда она ещё не была моей сестрой!

— Как это — не была сестрой?

— Я хочу сказать, ты тогда ещё не знал об этом, не валяй дурака!

— Но я же друг Оливье! — огорченно заметил он. — Вы, женщины, что, не знаете, что у друзей такого не бывает?