Фанфан-Тюльпан
Шрифт:
Арестованный, увидев грозное помещение полиции, почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Ледяное величие самого места, люди в черном, пристально и сурово на него глядевшие, навели на него ужас, и только распятие на стене, — единственное, что светлым пятном выделялось на фоне этого мрака, чуть-чуть рассеивало мрачный фон.
Лейтенант полиции пристально посмотрел на Бравого Вояку. Его открытая физиономия, манера держаться, одновременно энергичная и почтительная, свойственная старым солдатам, сразу произвели на него вполне благоприятное впечатление.
«Вот, наконец, —
И он с благожелательным видом обратился к солдату. А Бравый Вояка был не из тех, кто лезет за словом в карман. Он начал сам:
— Ваше превосходительство, вы, наверно, не знаете, кто я?
— Ваше имя Бравый Вояка…
— Это мое военное прозвище.
— Да, но вы управляющий театром…
— Да, я служу у госпожи Фавар, но раньше я был учителем фехтования у драгун его величества!
— Ах, так вы тот самый знаменитый…
Поклонившись, старый фехтовальщик, очень польщенный, объявил:
— Готов служить, Ваше Превосходительство!
— Что вы и сделаете, — многозначительно ответил Д'Аржансон.
— Я постараюсь сообщить вам все, что могу!
— Вот и говорите, ничего не пропуская, все, что знаете!
Презрительно ткнув пальцем в сторону бандита, служащего Люрбеку, Бравый Вояка начал докладывать.
— Вот этот мошенник, переодетый рассыльным, вчера вечером явился в дом госпожи Фавар. Он принес письмо: мадемуазель Фикефлёр вызывали на репетицию в театр. Записка довольно хорошо имитировала почерк госпожи Фавар, но она была фальшивая и послана была только для того, чтобы завлечь несчастную девушку в ловушку.
— Очень интересно, — сказал лейтенант полиции, — но я пока не вижу связи между этим делом и убийством госпожи Ван-Штейнберг.
— Прошу извинения, — возразил Бравый Вояка, — но то, что я вам хочу рассказать, по моему мнению, настолько важно и, кроме того, имеет такое прямое отношение к тому, что вас интересует, что я прошу вас позволить мне изложить все по порядку от начала до конца!
— Давайте! — сказал Д'Аржансон, любопытство которого разгоралось. Он почувствовал, что перед ним находится человек, который много знает и не способен даже приукрасить рассказ, не говоря уже о лжи!
Бравый Вояка, продолжая указывать пальцем на подставного рассыльного, продолжал:
— Уже не первый раз Перетта, простите, — мадемуазель Фикефлёр — становится жертвой банды злодеев, и он — один из них. Некоторое время тому назад, когда мы втроем — госпожа Фавар, она и я — выезжали из дворца Шуази после спектакля, который госпожа Фавар давала там по приглашению госпожи маркизы де Помпадур, мы попали в засаду, устроенную шевалье де Люрбеком вместе с его наемниками. Вот этот человек, когда я его поймал, как раз шел в дом шевалье, но никого там не застал.
Несколькими днями позже, как вы знаете, госпожа де Помпадур в том же дворце Шуази, куда в тот вечер госпожа Фавар вместе с мадемуазель Фикефлёр были приглашены в гости, чуть не была убита злодеями, чьи имена этот негодяй наверняка может вам
Наконец, вчера вечером, Фанфан… Фанфан-Георгин, штандартоносец маршала Саксонского, и я видели госпожу Ван-Штейнберг в доме шевалье де Люрбека во время таинственного разговора с двумя лицами чрезвычайно подозрительного вида. Она давала им деньги. И, наконец, во время моего возвращения в Версаль, госпожа Ван-Штейнберг, разоблаченная Фанфаном перед госпожой маркизой де Помпадур и арестованная по вашему приказу, была застрелена в тот момент, когда вы начали ее допрашивать.
Я хочу добавить только вот что: через несколько минут после того, как я услышал звук выстрела, сделанного убийцей, я видел, — сам видел, собственными глазами, — всадника, который, как безумный, умчался в темноту. И этот верховой — даю голову на отсечение, был не кто иной, как шевалье де Люрбек!
— Благодарю вас! — сказал Д'Аржансон с удовлетворенным видом.
Теперь, наконец, пелена тайны спала. У лейтенанта полиции больше никаких сомнений не было: шевалье де Люрбек был душой и организатором всех этих странных заговоров, всех странных, казалось, необъяснимых событий, которые никак нельзя было раскрыть. Тогда, обратясь к фальшивому рассыльному, он сказал сурово:
— Что вы можете сказать в свою защиту?
Малый, чувствуя, что пропал, испуганно вращал глазами. Но ни одно слово не сорвалось с его трясущихся от страха губ.
— Вы отказываетесь отвечать? — угрожающе спросил лейтенант полиции.
— Но… но…
— Вы должны знать, что у меня есть возможности и средства развязать языки самым молчаливым!
На эти слова бандит качнулся и, став белым, как мел, прохрипел:
— Пытка!
Господин Д'Аржансон утвердительно кивнул.
— Нет, нет, я все скажу! — вскричал арестованный. — Я клянусь Вашему Превосходительству, — да, клянусь! — что все было совершено по приказу моего хозяина, господина шевалье де Люрбека!
Его признание Д'Аржансон выслушал с большим удовлетворением. Одно звено из цепи уже было у него в руках.
Продолжая допрос, он сказал:
— Когда господин де Люрбек приказал вам похитить молодую девушку, вы хорошо понимали незаконность вашего поступка?
— Я думал, что речь идет о простом любовном приключении.
— И куда вы ее отвезли?
— До почтовой станции Пьеррелэ, где другие слуги моего хозяина встретили ее и увезли во Фландрию.
Тут господин Д'Аржансон и Бравый Вояка вздрогнули.
— Во Фландрию? Вы знаете точно, куда? — настойчиво спрашивал главный лейтенант.
— Нет, Ваше Превосходительство, клянусь, не знаю! Мне было поручено доставить ее в Пьеррелэ, где другая карета, запряженная свежими лошадьми, ждала эту девушку.
Наконец, господину Д'Аржансону все стало ясно. У него в уме совершенно отчетливо сложилась картина предательства. Но он хотел довести допрос до конца и продолжал:
— Что вы знаете об отношениях вашего хозяина с госпожой Ван-Штейнберг?
— Ничего, монсеньер; я знал, что господин де Люрбек должен был вскоре уехать во Фландрию, но я был очень удивлен, когда нашел дом уже совершенно пустым.