Фанфарон и Ада (сборник)
Шрифт:
– Как это?! – не поняла Ада и поначалу даже прыснула, но тут же осеклась, пристыдила себя.
– Тебе смешки, – укорила Марьяна, – а я не знаю, что делать?!
Павлуша лежал рядом с матерью, очень спокойный, пухленький такой, круглолицый, безмятежный, с невинно-голубыми глазами и востренько-умной челочкой на лице. В школе его считали вундеркиндом, да и друзья относились хоть и с насмешкой, но с насмешкой уважительной: всё знает, гад!
Вот Павлуша и объяснил Аде:
– Вы не удивляйтесь, тетя Адель! (Полное имя Ады действительно было «Адель».) Перед Вами не так уж редко встречаемое явление.
– Какое
– Диффузное проникновение тканей.
– Ничего не понимаю, – опять было тихонько, в кулачок прыснула Ада.
– В этом случае надо действовать по инструкции, – наставительно и твердо порекомендовал Павлуша. – Поскольку мы с Матрицей (так он всегда называл мать) не можем самостоятельно отправиться в лечебное учреждение, – надо вызывать «скорую».
– И что же нам сказать?
– Так и сказать: диффузное проникновение тканей.
– И они поймут?
– Вряд ли. На «скорой» чаще всего малоквалифицированные специалисты, для них главное – научное звучание диагноза.
Ада вопросительно смотрела на Марьяну, та – на Аду, и обе не знали, что делать.
– Чего же вы медлите, тетя Адель? – упрекнул Павлуша. – Я же Вам объяснил направление общих действий, так начинайте. Начинайте!
…В больнице Марьяну с сыном продержали несколько дней: как только ни изощрялись, чего только ни делали, – не получалось расцепить их пальцы. Приехал специалист из Екатеренбурга (из Свердловска, по-старому) и, услышав про диагноз: «диффузное проникновение тканей», – грубо рассмеялся: «Такого диагноза в медицине нет. Правда, есть такое понятие в химии, в физике, в биологии, но не в медицине». Специалист сделал всего один, но какой-то очень замысловатый укол (и матери, и сыну) – и пальцы их наконец расцепились.
– Ну вот, – напоследок объяснил специалист, – перед нами вполне изученное явление: «замковое сцепление пальцевых суставов». А вы – «диффузное проникновение тканей». Чепуха какая-то!
Впрочем, когда специалист уехал, местные врачи долго рылись во всех медицинских справочниках, но так и не нашли такого диагноза: «замковое сцепление пальцевых суставов».
Мистика какая-то!
(Впрочем, впоследствии, в этой мистике кое-что объяснится, но все это будет попозже, не будем торопить события.)
Отца Павлуши звали Алиар-Хан, какое-то почти индусское имя, хотя по национальности батюшка Алиар-Хана был наполовину русский, наполовину киргиз (мать была русская). Как он появился в заводском поселке, большая загадка, но главное – он появился и смог покорить сердце Марьяны Кузьминичны (это ее полное имя).
Фамилия его была Муртаев.
Алиар-Хан Муртаев окончил когда-то московский Университет Дружбы Народов и на последнем курсе написал откровенно-льстивое письмо товарищу Горбачеву Михаилу Сергеевичу: мол, я патриот своей Родины, хочу быть членом Вашей партии, буду неукоснительно следовать Вашему курсу и готов служить Вам в любом качестве денно и нощно. Ответа от уважаемого товарища он так и не дождался, а ждал еще долго, года три, и все это время, естественно, не работал, а пробивался случайными заработками. Жил в Москве недалеко от одной православной церкви, и однажды его осенила плодотворная идея: люди сами принесут тебе всё на блюдечке с голубой каемочкой, только сумей стать для них почитаемым, а главное – вещим.
В то время он снимал жилье недалеко
Потянулись сначала любопытные граждане, потом верующие, потом настоящие ортодоксы и ученики-почитатели. Алиар-Хан Муртаев отпустил бородку (киргизскую), волосы стричь перестал, глаза во время сеансов дзен-буддизма старался совсем не открывать (так, узкие щелочки) и – главное – почти ничего не проповедовал, кроме двух канонов:
– Дзен – буддизм – истина истин. Ничего не надо, ничего не имей, ничего не желай, главное – созерцание, в созерцании – бессмертие твое и детей твоих, и внуков твоих, и всех последующих поколений.
И второй канон:
– Все в мире пронизано семенем, семя отдал – рождается жизнь, с жизнью рождается бессмертие, с бессмертием рождается смысл, а за смыслом является всевышний. Ибо один семя отдал – другой семя взял (женщина) – и родилось бессмертие твое и твоих поколений, а над твоим и за твоим бессмертием стоит всевышний. Вот оно, семечко, берите его, вкушайте, и больше ничего не надо, ничего… истина сама откроется вам!
И подходили к Алиар-Хану паломники, получали от него по несколько семечек, почтительно кланялись и оставляли на подносе денежки, кто сколько мог. Перед Алиар-Ханом всегда стоял огромный мешок семечек, вокруг мешка, как ожерелье, несколько ярусов шелухи, шелуха эта не убиралась и не подметалась, как бы говоря паломникам: вот я, я съел семечко – и я бессмертный, шелуха – отвалилась, а ядро семечки вошло в меня и продолжает вечную жизнь, так следуйте за мной и слушайте меня, слушайте, слушайте!
Скорей всего, за святое шарлатанство и выдворяли власти Алиар-Хана Муртаева сначала из Москвы, потом из других городов, потом из вовсе малых городов, а потом Муртаев докатился и до совсем небольших поселений, где можно было спокойно морочить простодушным гражданам голову; вот так, вероятно, он и оказался в нашем небольшом заводском поселке.
Егорка, возвращаясь от бабушки Тоши домой, в поселок, свернул в лесную глухомань, к избушке бывшего лесника Азбектфана; давно нет Азбектфана в живых, вся жизнь его покрыта мраком и страшными слухами, да и сама избушка почти сгнила, вон рассыпается в прах, но пацаны, когда бегут на рыбалку на Бобриный омут или на речку Полевушку, всегда заглядывают сюда.
А для чего? А чтобы страшно было.
Между прочим шофером в автобусе, в котором должен был ехать Кирилл, но не уехал, а остался рядом с обгоревшим тополем, а вместе с Кириллом осталась и Ада, этим шофером был как раз Роман Абдурахманов. Он-то и видел, как завязался разговор между Адой и Кириллом около горелого тополя.
– Слышь, Верочка, – доложил он вечером жене. – А подружка твоя, кажется, нового кадра кадрит.
– Какая подружка?
– Адель Иванова.
– Ну, тебе бы всё сплетни разводить, – отмахнулась от мужа Верочка. – На себя лучше посмотри: только и делаешь, что пялишься на пассажирок. Думаешь, я не знаю?!