Фани Дюрбах и Тайный советник
Шрифт:
Александра Андреевна рухнула перед иконой на колени. Илья Петрович грузно опустился рядом. Все домашние молились вместе с хозяевами. Священник начал молебен. Молитва унимала боль, давала слезам пролиться, показывала бренность жизни.
«Матерь Божья, – обращаясь к иконе, безгласно плакала женщина, – попроси Спасителя даровать жизнь Николеньке. Мой ангел Катенька уже на небесах,
Молебен закончился. Мальчика причастили, аккуратно придерживая головку. Луч заходящего солнца, который во время молебна полз от лика Божьей Матери по стене, по фигурам молящихся, по кроватке, добрался до ребенка и осветил бледное личико. Дыхание мальчика успокоилось. На щеках появился едва заметный румянец. Николенька вдруг вздохнул, открыл глаза и внятно произнес: «Бог».
Через полчаса стало понятно, что кризис миновал. Николя выжил.
Илья Петрович на радостях пожаловал на золотой оклад Владимирской тысячу рублей, а Александра Андреевна – свои лучшие украшения. Икону торжественно отвезли обратно в Храм. Владимирскую занесли в алтарь и всю ночь читали перед ней акафист и благодарственные молебны один за другим. Василию дали выходной. Онисья осталась при доме, разбирала остатки провизии после пикника. Парень решил навестить своего друга Андрея и из первых уст рассказать о чуде.
Василий пришел к избушке поздно, когда взошла луна. Стукнул в дверь. Она поддалась и мягко распахнулась. В нос ударил знакомый запах маслянистой олифы. Василий заглянул в комнату. Андрей спал, облокотившись на икону. Луна освещала пятно краски, разлитой прямо на изображении. Мышонок сидел на плече иконописца и пищал, как плакал. Володя позвал друга:
– Засоня, всю работу испортил!
Андрей не проснулся. Тогда парень тронул товарища за плечо. Тело мягко сползло на пол. Василий в ужасе уставился на упавшее тело – рана виднелась в грудине. Перевел глаза на разлитую краску, только сейчас заметив, что это кровь. Василий сделал несколько шагов
Василий побежал в сторону усадьбы. Но уже рядом с домом подумал, что не стоит беспокоить уставшего от переживаний сегодняшнего дня Чайковского, развернулся – и кинулся в полицейский участок.
Утром следующего дня Игнатьевский явился на прием к Чайковскому ровно в восемь.
– Ваше превосходительство, – начал доклад полицмейстер. – Вчера вечером было совершенно еще одно убийство. Убит Андрей-иконописец. Зарезан тем же ножом, что и младенец со старухой. Мне пришлось задержать Василия, вашего конюха. У него в вещах обнаружено орудие убийства – нож. Мы не стали вас беспокоить ночью. Вот приказ, – полицмейстер протянул бумагу.
Илья Петрович нахмурился:
– Наш конюх – убийца? Этого не может быть. Вы, должно быть, не знаете, что вчера Василий весь день был с нами? Он привез икону, которая спасла от смерти нашего сына. И после этого, Вы считаете, он смог пойти к своему другу и убить его? Это полный бред!
– Ваше превосходительство, Вы плохо знаете удмуртов – это темные люди. У них в голове куча предрассудков. Кто знает, что у него в голове перевернулось?
– Это у Вас в голове куча предрассудков, Алексей Игнатьевич. Вы не можете найти убийцу, и все решили повесить на конюха. Я напишу письмо в Казань, чтобы они прислали к нам местного следователя вести расследование. Вы знали, что Андрей-иконописец с малых лет был другом нашему Василию? Вы меня расстроили и в Вашей компетенции я не уверен. Попрошу Вас оставить мой дом.
На третий день состоялись похороны блаженного Андрея.
Возле дома иконописца собрался весь город. Пришли из соседних деревень. Народу было столько, что во двор не помещались, стояли вдоль улицы. Внутри избы, где лежало тело юродивого, монах читал псалтырь, горела свеча. Дым от ладана клубился вокруг гроба. В девять тело вынесли за изгородь, и толпа молча потекла в храм.
Конец ознакомительного фрагмента.