Фантасмагория смерти
Шрифт:
В это время Каплан считала себя ортодоксальной анархисткой-коммунисткой, полностью поддерживая внутреннюю и внешнюю политику Временного правительства; соответственно, приход большевиков к власти она встретила, мягко говоря, без восторга.
Перебравшись в Москву, она стала одним из организаторов террористической группировки эсерского толка. По некоторым данным, она поддерживала отношения с руководителями московской организации левых эсеров А. Биценко и А. Пигит.
И наконец, наступило 30 августа 1918 года. По сей день не утихают споры о том, стреляла Каплан в Ленина или нет. Большинство исследователей склоняется к тому, что не стреляла, хотя, вероятно, в покушении каким-то образом участвовала.
В ночь на 1 сентября 1918 года по все тому же
Впоследствии тот опишет в мемуарах Фанни так: «Ее спокойствие было неестественным. Она подошла к окну и, склонив подбородок на руку, смотрела сквозь окно на рассвет. Так она оставалась неподвижной, безмолвной, покорившейся, по-видимому, своей судьбе до тех пор, пока не вошли часовые и не увели ее прочь».
По официальной версии, Каплан расстреляли 3 сентября 1918 года, однако многие утверждают, что встречали ее в различных тюрьмах и намного лет позже.
Насчет самого покушения также ходят различные слухи. В настоящее время мало кто сомневается в том, что это была умелая инсценировка, развязавшая большевикам руки для террора против своих политических соперников и поднявшая личную популярность Владимира Ильича. Так или иначе, но вряд ли всю правду об этом деле мы когда-нибудь узнаем.
Уже в наши дни Генеральная прокуратура Российской Федерации постановила «…возбудить производство по вновь открывшимся обстоятельствам дела Ф. Е. Каплан (Ройдман). Из материалов уголовного дела № Н-200 (Н означает не реабилитированные) по обвинению Каплан…» вытекает, что «…следствие в 1918 году проведено поверхностно, не назначались судебно-медицинская и баллистическая экспертизы, не допрошены свидетели и потерпевшие, не произведены другие следственные действия, необходимые для полного, всестороннего и объективного расследования обстоятельств совершенного преступления».
Чекист 7-го разряда. Феликс Эдмундович Дзержинский
Железный Феликс...
«…Но если мысль и чувство смогут понять жизнь и собственную душу, ее приказы и святости, тогда то же страдание может стать источником веры в жизнь – само укажет выход и смысл всего. И в душу может возвратиться спокойствие – не то спокойствие кладбища, спокойствие трупа, но спокойствие боли и радости жизни. Это спокойствие, которому учил Христос, исполнилось. Боль, несущая освобождение, освобождение его братьев и сестер».
«…Боль его, когда прощал, говоря: не знают, что делают. Ибо знал, верил, что узнают. И сегодня из этой общей муки скорее, чем раньше, может прийти это сказочное королевство, королевство любви и справедливости общей».
«…Любовь к ближнему, к своим, эта вечная тоска в сердце каждого живущего к красоте, могуществу и гармонии – велит нам искать выхода и спасения также в самой жизни – и дает этот выход. Раскрывает человеческое сердце всем ближним, не только ближним, открывает его глаза и уши – и дает ему силы громадные и уверенность в победе… А когда придет час конца собственной жизни – можно спокойно отойти без отчаяния, не боясь смерти, благословляя жизнь, и с молитвой в душе к Нему и всем возлюбленным».
Не священник, не святой писал эти слова. Писал это сестре своей Альдоне руководитель ВЧК-ОГПУ-НКВД Феликс Эдмундович Дзержинский.
Родился он 30 августа 1877 года в имении Дзержиново Ошмянского уезда Виленской губернии, в семье мелкопоместного шляхтича. Детство Феликса, вполне обыкновенное, прошло в деревне. Его брат, Игнатий Дзержинский, так вспоминает об этих годах: «Любимым развлечением Феликса было также хождение на высоких ходулях. Это требовало смелости и ловкости, так как в нашу задачу часто входила ходьба на ходулях даже через корову!
…Весело нам было во время еды. Единственно,
…Брат Станислав часто охотился на птиц и зверей. Наш Феликс не принимал участия в охоте, слишком любил он свободу этих лесных жителей. Наоборот, ловля белок и затем их выращивание составляло ему большое удовольствие».
Рано оставшись без отца, Феликс воспитывался теткой, баронессой Софьей Пиляр фон Пильлау, которая определила его на учебу в Виленскую гимназию. Учился Феликс, прямо скажем, неважно: в первом классе остался на второй год, а восьмой не окончил, получив на руки свидетельство, сообщавшее, что «Дзержинский Феликс, имевший от роду 18 лет, вероисповедания католического, при удовлетворительном внимании и удовлетворительном же прилежании показал следующие успехи в науках: „Закон Божий – „хорошо“, логика, латинский язык, алгебра, геометрия, физика, история, французский – „удовлетворительно“, а русский язык и греческий язык – «неудовлетворительно“.
Брат Дзержинского, Игнатий, писал: «Эпилогом его пребывания в гимназии было шумное событие, происшедшее между ним и учителем Мазиковым, обвинившим Фелека в краже книги из библиотеки гимназии. Это событие окончилось тем, что Феликс в присутствии учащихся сказал по адресу учителей содержавшие истинную правду слова: „Не только ты, Мазиков, сволочь, но и все вы, учителя, являетесь мерзавцами…“ Такой вот революционный порыв… Впрочем, еще за год до этого события, в 1895 году, Дзержинский вступил в литовскую социал-демократическую организацию в Вильно, примкнув к ее левому крылу.
В 1897 году он уже вел революционную работу в Каунасе, издавал на польском языке нелегальную газету «Ковенский рабочий» и в этом же году был арестован. Дзержинский в свои 20 лет, по мнению сотрудников Охранного управления, выраженному документально, «имел очень наглый вид». Тогда он еще очень сильно отличался от созданного советской пропагандой и потому привычного нам образа железного человека. Вот так вспоминала о нем жена его брата, Станислава Дзержинская: «Приехал он однажды инкогнито под видом старшего брата, инженера Казимира, который в то время имел уже значительную лысину. Каково же было удивление нашей домашней работницы, когда она увидела густой чуб Фелека. Но наибольший интерес проявился у моего лысеющего кузена, который начал расспрашивать Фелека о средстве для роста волос. Тогда Фелек со всем остроумием дал следующий рецепт: „На ночь смазывать кожу на голове нефтью с луком“, что кузен немедленно и сделал при большом негодовании своей жены».
«…А когда я его однажды уговаривала, чтобы он отдохнул от этих дел, то он мне ответил: „Ты не понимаешь, что это является моей жизнью. Если я прекращу партийную работу, то буду как рыба, которую выбросили из воды. Это моя стихия, это мое любимое, необходимое для жизни занятие. А в тюрьмах – это только мой отдых“.
А после этого разговора, желая меня рассмешить, начал двигать ушами, что ему исключительно нравилось. Но так как он любил со мной пошутить, то и я выступила со своим талантом шевеления носом. Мы так весело спорили, чем труднее двигать – ушами или носом, конечно, смеха при этом было немало, т. к. у Фелека был необыкновенный, свойственный только ему юмор».
В августе 1898 года Дзержинского сослали в Вятскую губернию, где он должен был прожить три года, но Феликса Эдмундовича такой расклад не устроил, и в августе 1899 года он бежал из ссылки – поступок не особенно героический: тогда многие бежали.
Суд и ссылка ничему не научили молодого революционера. Он прибыл в Варшаву и вступил в социал-демократическую организацию, очень быстро после этого разгромленную. В январе 1900 года Дзержинского вновь арестовали и после двухлетнего заточения сослали на пять лет в Вилюйск. До Вилюйска он, правда, не доехал – был оставлен по болезни в Верхоленске, откуда в июне 1902 года бежал обратно в Варшаву.