Фантастические рассказы
Шрифт:
– На этой планете, которую вы называете Землей, – сказал Ател, – сейчас на ее поверхности нет жизни с достаточным интеллектом, чтобы сосчитать до трех. Но после того, как мы прожили здесь пятьдесят три года, мы обнаружили, что на Земле все равно есть своя цивилизация – внутри.
Дюжина легенд пронеслась в голове Андресона одновременно.
– Какие-то пещерные жители? Это вряд ли кажется правдоподобным.
– Нет, не пещерные жители. Они даже не твердые, и они не могли жить в пещерах. Они живут в Земле, в самой скале, вплоть до самого ядра. Они – космические звери. Они движутся сквозь твердую материю так же,
– Как вы их обнаружили?
– Они обнаружили нас, – сказала девушка. – Они осаждают город с пятьдесят третьего года после нашей высадки. Они, конечно, невидимы, но мы можем видеть их как отверстия в земле. Отверстия меняют форму при движении, и, конечно, никакая естественная яма этого не делает. В их собственной вселенной, полой Земле, ограниченной ее твердой атмосферой, они – летающие существа, и их чувство гравитации противоположно нашему.
Ее чистый, мелодичный голос становился все более тусклым, теряя интонации по мере того, как рассказ продолжался.
– Прежде чем мы пришли сюда, – сказала она, – мы столкнулись с тем, что наши ученые называют контрматерией, материей, противоположной нашей электрической природе. Но эта полная инверсия отношений между пространством и материей была нам неизвестна. Космические звери знали об этом. Они стремятся изгнать нас с Земли…
Андресон почувствовал, что его разум снова впадает в истерику. Было достаточно трудно принять безупречно чистую, сверкающую стеклянную камеру и двух крылатых варезов, но эта история о вывернутой наизнанку вселенной и ее властителях, передвигающихся по воздуху… Если бы только Джон Кимбалл был тем, кто ее услышал..
– Иногда, – задумчиво сказал Ател, – я думаю, что варезы заслужили свое поражение. Было время, когда мы вели бой в собственном космосе врага. Но это был их космос, а не наш, и они очень хорошо это знали! Наше изменение состояния, хотя и позволяло нам видеть наших врагов, не могло изменить нашу ментальную ориентацию. Мы заблудились в этой глухой темноте. Мы не могли забыть, что каждая огромная пропасть на самом деле была горой, внезапные пропасти были зданиями, которые мы сами построили, и такие вещи, как крошечные норы, которые постоянно открывались и закрывались у наших ног, были шагами наших братьев. И космические звери налетели на нас, каждый из них с шестью ярусами крыльев, бормочущие про твердую магму Земли, и наше оружие было грубым и бесполезным....
Разум Андресона попробовал эту концепцию на вкус и с содроганием отверг ее. – Но, конечно, – сказал он так твердо, как только мог, – теперь у вас должно быть оружие получше.
– О да, у нас есть оружие. Но мы пришли в упадок и потеряли инициативу быть агрессорами. Машины, которые изменили состояние наших предков, вот уже столетие простаивают в недрах нашего города. Мы больше не понимаем их. Мы умираем, прежде всего, от старости. Космические звери – это случайность, которая ускоряет нас на этом пути. Сказать тебе, что мы теперь используем против них?
Девушка
– Смотри. – Из-под туники он достал тяжелый длинный металлический стержень.
– Палка? Но … я не понимаю, как…
– Это пустота, – лаконично сказал Ател. – Металл, конечно, бесполезен, но вакуум внутри него твердый, как сталь. Пространство врезается в пространство, и потоки жесткого излучения вырываются, как кровь, от соприкосновения. Это все, что у нас есть сейчас, это и слабый процесс активизации, который иногда разрушает основы города. Стены и дубинки! Наши последние жалкие ресурсы.. и тогда…
– Тогда космические звери снова завладеют Землей.
К тому времени, когда Джон Кимбалл закончил отсоединять провода от множественного экрана и перемонтировать главный преобразователь, он был почти слеп от усталости, а его пальцы дергались и бесконтрольно танцевали на нониусах. Бессонные ночи предыдущей недели и эмоциональное напряжение, в котором он работал все это время, теперь брали свое. После того, как эффект расщепления волн впервые подсказал ему это, он потратил большую часть недели на создание демонстрации, и, вполне вероятно, триумфальное письмо, которое он отправил Андресону впоследствии, было немного сумасшедшим.
Как только он отправил письмо, ему удалось провести около двадцати часов в подобном смерти сне. Этого было едва ли достаточно, но сейчас ничего не поделаешь. Если не считать первого, тошнотворного шока – брошенный пустой конверт на полу, сломанная авторучка и один экран, невыразительный и мерцающе серый, рассказали ему о том, что произошло в мельчайших деталях, он не терял времени, проклиная себя за свой грандиозный трюк с "галереей". Колоссу в подвале потребовалось бы много часов утомительной, отчаянной работы, прежде чем прижженные шрамы от пушечного выстрела Андресона, прорвавшегося сквозь ткани Времени, открылись бы достаточно, чтобы Кимбалл мог последовать за ним.
В предрассветной тишине щелкнул тумблер, и поток магнетонов пронесся по первичным катушкам. Последующий процесс был тихим и незаметным, но Кимбалл чувствовал его – знакомое, тошнотворное напряжение, которое впервые привело его к основному принципу. Это означало, что крошечные пробелы рождались в ткани Времени, расширяясь и сливаясь, когда вращающееся магнитное поле разрывало их. Он опустился на табурет и стал ждать. Он не был уверен, что проделанная за последний час работа была хотя бы приблизительно правильной, но его расшатанные нервы больше не позволяли производить расчеты или тонкую механическую коррекцию. Жребий брошен, и куда бы ни вели зарождающиеся ахронные врата, ему придется следовать за ними.
Через мгновение он обнаружил, что поднимающиеся стрелки циферблата гипнотизируют его. Встав с табурета, он принялся собирать свое снаряжение, двигаясь как зомби. Бесполезно было жалеть, что он не изучил этот период более внимательно, но, по крайней мере, было ясно, что эпоха крылатых колонистов была войной; лучше всего быть вооруженным, хотя был хороший шанс, что его пистолет будет намного превосходить их оружие. Фонарик, прикрепленный к его поясу, и спиртовой компас, настроенный на поле машины, а не Земли – он был готов.