Фантастические сказки
Шрифт:
– Нарушенной!
– повторил Гораций.
– Сильвия, вы не покинете меня! Вы же знаете, что я не могу сделать ничего, недостойного вас!
– Я уверена, что вы не можете сделать ничего, что заставило бы меня любить вас хоть капельку меньше. Почему же вам не быть вполне откровенным с нами?
– Потому что, голубушка, - сказал Гораций, - я попал в такие тиски, что откровенностью еще больше испортил бы дело.
– В таком случае, - сказал профессор, - так как теперь уже, кстати, и поздно, вы разрешите одному из вашей многочисленной свиты сходить за экипажем?
Гораций хлопнул в
– Боюсь, что все слуги ушли, - объяснил он и хотел прибавить, что по уговору они имели право уйти в одиннадцать часов, но тут он встретился взглядом с профессором и воздержался.
– Если вам угодно подождать здесь, я схожу за извозчиком, - прибавил он.
– Вам нет надобности беспокоиться, - сказал профессор.
– Жена и дочь уже оделись, и мы пройдем пешком, пока найдем экипаж. Итак, г. Вентимор, мы пожелаем вам спокойной ночи… прощайте. Потому что после того, что случилось, я думаю, у вас хватит такта прекратить ваши посещения и не делать попыток видеться с Сильвией.
– Я вам даю честное слово.
– протестовал Гораций, - что не сделал ничего такого, за что стоило бы отказать мне от дома.
– Никак не могу согласиться с вами. Я всегда не вполне одобрял эту помолвку, потому что, как я и высказал вам в свое время, я подозревал вас в легкомысленном отношении к деньгам. Даже принимая ваше приглашение на сегодняшний вечер, я предостерегал вас, - как вы можете припомнить, - чтобы вы не сочли это предлогом для безумных расходов. Прихожу сюда и нахожу вас в квартире, обставленной и отделанной вами (как вы нам сообщили) таким образом, что это можно было бы назвать мотовством даже со стороны миллионера. Вы держите такую свиту, которой, оставляя в стороне ее национальность и плохую дисциплину, мог бы позавидовать принц. Вы устроили банкет из… гм… деликатесов, который должен был стоить вам бесконечных хлопот и громадных расходов. И это после того, как я поставил вам непременным условием, чтобы обед был просто семейный! Не довольствуясь этим, вы заказываете для нашего развлечения арабскую музыку и танцы… крайне предосудительного свойства. Я был бы недостоин называться отцом, сударь, если бы я согласился вверить счастье моей единственной дочери молодому человеку, у которого так мало здравого смысла и самообладания. Она поймет причины и будет повиноваться моим желаниям.
– Вы правы, профессор, принимая во внимание то, как вы освещаете факты, - покорно сказал Гораций.
– И все-таки - пусть бы все это провалилось! Вы, вместе с тем, абсолютно неправы!
– О, Гораций, - воскликнула Сильвия, - если бы вы только послушались папочки и не пошли бы на такие безумные, безумные траты, мы могли бы быть так счастливы!
– Да я не шел ни на какие траты. Все это мне не стоило ни гроша!
– Ах, здесь есть какая-то тайна! Гораций, если вы любите меня, то объясните… здесь, сейчас, пока еще не поздно!
– Моя дорогая, - простонал Гораций, - я все открыл бы моментально, если бы думал, что это принесет хоть малейшую пользу.
– До сих пор, - сказал профессор, - нельзя сказать, чтобы ваши объяснения были успешны… Так что я посоветовал бы вам уже больше и не пытаться. Спокойной ночи еще раз.
Г- жа Фютвой уже поспешно выпроводила дочь, и хотя оставила мужа объясняться одного, но довольно ясно показала, что всецело согласна с ним.
Гораций стоял в первой зале у фонтана, в котором еще плавали его потопленные хризантемы, и в тупом отчаянии смотрел. как его гости шли по тропинке к калитке. Он слишком хорошо знал, что они уже никогда не переступят его порога, точно так же, как и он уже не попадет к ним.
Вдруг он сразу пришел в себя.
– Попробую!
– воскликнул он.
– Я не могу и не хочу выносить этого!
– И он кинулся вслед за ними без шляпы.
– Профессор, - сказал он, задыхаясь, когда догнал его, - одну минутку! Я передумал, я хочу рассказать вам мой секрет, а вы обещаете мне терпеливо его выслушать.
– Едва ли улица - подходящее место для объяснений, - ответил профессор, - если бы это было даже и так, то ваш костюм, можно рассчитывать, привлечет больше внимания, чем желательно. Жена и дочь ушли вперед… если вы разрешите, я догоню их… Я буду завтра утром дома, если бы вам угодно было меня видеть.
– Нет, сегодня, сегодня!
– настаивал Гораций.
– Я не могу спать в этом дьявольском месте и с такой тяжестью на душе! Посадите г-жу Фютвой и Сильвию в экипаж, профессор, и возвращайтесь. Теперь не поздно, и я ненадолго задержу вас. Но ради Бога, позвольте мне рассказать мою историю немедленно.
Вероятно, профессор был не чужд любопытства; во всяком случае он уступил.
– Хорошо, - сказал он, - идите домой, а я приду к вам сейчас. Только помните: я не приму никаких объяснений без самых веских доказательств. В противном случае, мы оба только потратим время.
– Доказательства!
– размышлял Гораций мрачно, когда вернулся в свои арабские залы.
– Единственное убедительное доказательство, которое я мог бы представить, это - сам старый Факраш, но, кажется, не похоже, чтобы он снова явился… в особенности теперь, когда он мне нужен.
Через некоторое время профессор вернулся, найдя извозчика и отправив своих дам домой.
– Ну-с, молодой человек, - сказал он, разматывая шарф и садясь рядом с Горацием, - я могу вам уделить всего десять минут, поэтому позвольте мне просить вас говорить возможно короче и яснее.
Нельзя сказать, чтобы такое вступление было поощрительным, особенно при данных обстоятельствах, но Гораций собрал все свое мужество и рассказал именно то, что было.
– Так это и есть ваша история?
– спросил профессор, прослушав рассказ с величайшим вниманием.
– Да, это моя история, сударь, - сказал Гораций.
– Надеюсь, что она изменила ваше мнение обо мне.
– Да, - сказал профессор другим тоном, - она действительно изменила. Очень, очень печально!
– Скорее неловко, не правда ли? Но мне это решительно все равно, раз вы понимаете. А вы расскажите Сильвии… все, что найдете нужным.
– Да, да. Я должен рассказать Сильвии.
– А я могу навещать ее, как всегда?
– Вот что, хотите принять мой совет… совет человека, который вдвое вас старше?