Фантастический юмор

Донев Антон

С помощью ультракристального мыслепрепаратора Ева уже успела спросить у питона, лениво висящего на одной из веток, о качестве плодов.

– Яблоко!
– воскликнула она и всплеснула руками.
– Какое смешное название! Только змея может придумать подобное!

Она сорвала яблоко и откусила от него. Глаза ее сощурились от наслаждения, щеки покрылись румянцем, а нос издал такой мелодичный звук, что Адам не выдержал и сказал:

– Ну уж дай и мне!

Наелись всласть оба альфацентаврийца яблок, и только когда у них заболели животы, они поняли, какую

совершили ошибку. Ведь их организмы привыкли только к питательным пилюлям. Такого расстройства желудков девственная Земля до сих пор и не видывала.

С огромными мучениями, на четвереньках, они сумели все-таки добраться до галактоплана. И там, распростершись на земле возле входа в главный реактор, они признались в своих прегрешениях. Ужас овладел экипажем. А начальник экспедиции Иегудий Ованесян (сокращенно Иегова) воскликнул:

– Что вы наделали, грешники! Теперь ваши утробы наполнены неизвестными бактериями, и вы их перенесете на нашу стерильную альфу Центавра. Нет, о, нет! Я спасу любимую планету! Вы останетесь здесь и тем самым искупите свою вину!

Дальнейшая история была весьма краткой. Обоим сделали уколы бессмертия, дали им всякие мелкие инструменты, оставили их на полянке в джунглях и улетели.

– Что мы теперь будем делать?
– захныкал Адам.

– Не знаю, - заплакала Ева.

А когда женщина говорит "не знаю", это становится весьма опасным. Вскоре родилось у них двое детей. Одного нарекли Антоном Величковым, а другого Карло Индийцем.

Ну и дальше мы уже можем полагаться на Ветхий завет. Каин убил Авеля, чтобы овладеть наследством, потом Енох родил Ирада, Ирад родил Мехиаеля, Мехиаель родил Мафусала и так далее...

И разбежались дети Адама и Евы по земле. И открыли они Америку, начали сотни войн, испытали сотни атомных бомб и полетели в космос, стали исправлять оперативным путем кривые носы, нашли способ, как уничтожать волосы на женских ногах и увеличивать количество волос на мужских головах...

А Ева и Адам, получившие от Иеговы бессмертие, продолжают жить где-то в сельве Бразилии. Детей они больше не рожают. Атеросклероз достиг у них такой степени, что они уже ничего не знают о событиях, происходящих в мире. Ева лишь сердится на своего мужа и вспоминает о годах юности, а Адам вздыхает, собирает виноградные листья для своего нового костюма и ждет не дождется, когда же, наконец, придет и его час получать пенсию.

К новым горизонтам

Дверь была массивной, окованной железом, и на ней начертано на трех языках: "Четвертое измерение. Вход строго воспрещен!"

Профессор Шмидт, задыхаясь, остановился. Позади него слышался топот и крики преследователей. Даже подумать неловко, что профессор, при этом истинный немец, при этом вовсе и не коммунист, а совсем наоборот, может быть преследуемым полицией! И. представьте, за что? За изнасилование какой-то десятилетней глупышки, которая до своего совершеннолетия забыла бы об этой шутке. Профессор Шмидт с радостью бы пожаловался в высшую инстанцию, но сейчас для этого не было времени.

В глубине коридора появились огоньки. Полицейские

приближались.

В этом проклятом туннеле, прорытом бог знает когда и бог знает кем, его могут поймать как крысу. Профессор прочитал надпись еще раз, его аналитический ум тем не менее не прореагировал на удивительные слова, и рука сама потянулась к замку.

Дверь отворилась, несмотря на кажущуюся массивность, удивительно легко. Из двери полился какой-то неопределенный свет, который не падал лучами, а выписывал по полу меняющиеся цветные фигуры. Топот все приближался. Несколько пуль просвистело возле ушей беглеца и исчезло в мерцающем пространстве. Шмидту было ясно, что положение его опасно, он сделал шаг вперед, еще шаг и...

Сначала перед его глазами завертелись цветные круги.

– Пил ли я? Нет, не пил, - сказал он себе.
– Что же это за фантасмагория?

Затем на него обрушилась волна различных звуков, среди которых выделялась громкая ругань на английском языке. Мгла рассеялась, и перед профессором появился долговязый человек, качающий головой и продолжающий клясть всех родственников, всех существующих и несуществующих знакомых.

– Какой идиот кинул в меня железкой? Вы, что ли?
– Он приблизился к Шмидту.
– Почему вы не оставляете в покое честного янки, не даете ему проспать свою жизнь, как человеку?

– Извините, сэр, - любезно улыбнулся профессор. В последние годы у него выработался рефлекс, он всегда улыбался, услышав английскую речь.
– В меня только что стреляли, может быть, какая-нибудь пуля...

– Пуля? Глупости! Вы уж не оттуда ли прибыли?

Шмидт кивнул. Американец взревел, схватил его за руки и потащил:

– Это произошло по ту сторону? Говорите! Направление? Быстро!

Шмидт повернулся, чтобы показать на двери, в которые вошел, но увидел позади себя пустое пространство. Вокруг простиралась бесконечная голая равнина.

– Здесь где-то была. Не могла же она исчезнуть...

– Глупец!
– вскричал американец.
– И он как все! Вы вошли в дверь?

– Да.

– Что на ней было написано?

– Четвертое изме...
– Профессор вдруг вспомнил, что десять лет преподавал физику в Боннском университете.
– Но как это - четвертое измерение? Неужели мы находимся в нем?

– А не думаете ли вы, что мы в кондитерской?
– иронически заметил американец.

– Но это гениально! Это великолепно! Значит, мы открыли четвертое измерение!

Шмидт был в восхищении. Он представил себе, как возвращается в Бонн, как докладывает об измерении, которое так давно искали, как получает все возможные звания всех университетов, как, наконец, натягивает нос этому проклятому Федоренко из Москвы...

Американец насмешливо наблюдал за ним.

– Вы действительно дурак. Чему вы радуетесь? Хорошо, мол, что открыли. До вас сюда попала сотня человек. Уж не думаете ли, что только вы один прошли в эти двери? Ну и что толку?

– Что вы говорите? Да о четвертом измерении пишут, о нем спорят, это дало бы новый толчок развитию науки...