Фантастика 1973-1974

Брюсов Валерий Яковлевич

Сквозь тело марсианина; яркие, белые, светили звезды, его плоть была словно расшита ими - так искрятся светящиеся крупинки в фосфоресцирующей оболочке студенистой глубоководной рыбы. Звезды мерцали, точно фиолетовые глаза, в груди и в животе марсианина, блистали драгоценностями на его запястьях.

– Я вижу сквозь вас!
– сказал Томас.

– И я сквозь вас!
– отвечал марсианин, отступая на шаг.

Томас ощутил живое тепло собственного тела и успокоился. “Все в порядке, - подумал он, - я существую”.

Марсианин коснулся рукой своего носа, губ.

– Я не бесплотный, -

негромко сказал он.
– Живой!

Рей Брадбери

Ночная встреча.

– Я как раз не склонен считать человека венцом природы, - сказал Петровский.

– Это любопытно, - сказал Паркер.

Он вскинул голову и посмотрел на Петровского немигающим взглядом. Была у него такая неприятная манера.

– Поймите меня правильно, - сказал Петровский, - я хотел сказать только, что глупо считать себя пупом вселенной. Надо полагать, мы не единственные представители разума даже в нашей Галактике. О более отдаленных местах я и не говорю.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МАРСИАН

Он был очень стар, настолько стар, что даже не помнил своего имени. Тело его сохраняло бодрость, глаза и слух - остроту, и только память… память иногда подводила.

Прошла, кажется, целая вечность с тех пор, как он остался один. Очень странно чувствовать себя единственным разумным существом на целой планете. Он страдал от одиночества и вместе с тем ощущал непонятную, самого его пугавшую гордость оттого, что вся планета принадлежит только ему. К одиночеству он со временем привык и перестал замечать его, а гордость осталась, разрослась до невероятных размеров и вытеснила все остальные чувства. Он ничего не хотел, ничего не ждал и ни во что не верил, а только без конца обходил свои владения, и его глаза горели безумным светом.

Потом на Марс пришли люди.

Он не искал с ними встречи и лишь посмеивался про себя, потому что был уверен, что им здесь не выжить, со временем они сами поймут это и улетят к себе домой. Но люди остались, они построили в пустыне первый город, и вскоре на Марс хлынула лавина переселенцев.

До сих пор он был спокоен - люди не рисковали покидать окрестности города. И вдруг будто разом исчезли сдерживавшие их опасности, и одна экспедиция за другой стали уходить на много километров в глубь планеты. Рождались новые поселки, появились первые дети. Но не это страшило его. Ужасным было другое - люди не замечали или не понимали следов великой цивилизации. Прекрасные города, чудеса марсианского зодчества, были для них всего лишь дряхлыми скалами со сложной системой сырых и мрачных пещер, великолепные дороги - зыбучими песками, остатки грандиозных каналов - древними тектоническими разломами. Люди удивлялись, откуда здесь такое количество сухих листьев - ведь на Марсе нет деревьев. И они жгли костры из листьев, радуясь редкой возможности погреться у живого огня. Они сдирали со стен то, что казалось им плесенью, и писали на стенах крупными белыми буквами свои имена.

Земные дети играли огромными клубками серебряной паутины, которые родители привозили им из пещер, и только он слышал обрывки мелодий - детишки рвали на части паутину, и ветер уносил кусочки в пустыню, чтобы навсегда

похоронить в бесконечных песках.

Впервые за тысячелетия у него появилось желание - умереть, но он не мог вспомнить, как это делается.

Он уже не бродил из города в город. Он остановился в древней марсианской столице и беспомощно наблюдал, как люди прокладывают дороги для своих громоздких и шумных машин.

Он поселился на окраине, в здании крупнейшего на планете театра.

Но пришел день, когда люди подвели дорогу к самому его дому. Он обнаружил это утром, проснувшись, и отчаяние толкнуло его на безумный шаг - он побежал к людям и закричал во всю силу: “Стойте! Остановитесь!” Люди смотрели прямо на него, но не видели его и не слышали его отчаянных криков.

Человек в темно-синем комбинезоне нажал кнопку на пульте, и прогремел взрыв. А когда обломки скалы упали на землю и дым рассеялся, человек обернулся к своему соседу и сказал:

– Все в порядке, Мальцев! Можете идти дальше.

– Не будем загадывать, - сказол Паркер.
– Конечно, мы не одиноки. Но пока что человек знает лишь одно разумное существо - самого себя. Так зачем же лишать его удовольствия хотя бы. временно, до встречи с себе подобными, считать себя совершенством? Я думаю, большой беды от этого не будет.

– А вот я не уверен в этом, - сказал Петровский.
– Во-первых, как бы не пришлось человечеству впоследствии краснеть за свою кичливую самоуверенность, а во-вторых, пора бы привыкнуть к мысли, что мир может быть измерен не только человеческими мерками, иначе мы рискуем попросту не понять собратьев по разуму.

АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК

– Ты только посмотри, какой цветок!
– сказал Хоган.

Даммер обернулся. Цветок в самом деле был замечательный. Ему и в голову не приходило, что могут быть такие цветы. Маленький, яркоалый колокольчик - что может быть проще! И в то же время какая хрупкость, чистота линий и насыщенность цвета! Он как будто соткан из воздуха, подсвеченного первыми лучами утренней зари.

Хоган уже карабкался по каменистому склону.

– Что ты делаешь?
– сказал Даммер.
– Не трогай его!

– Я отвезу его невесте. Цветок с Марса - вот это подарок!

– Он у тебя завянет. Сорви его лучше перед стартом.

– Пожалуй, ты прав, - Хоган остановился.
– Вот только не отцветет ли он до того времени, как ты думаешь?

Даммер пожал плечами.

– На корабле его можно попробовать законсервировать, - задумчиво сказал Хоган.

– Он здесь не один, я думаю.

– Ладно, - сказал Хоган, - рискнем.

Он нагнулся и осторожно прикоснулся к цветку рукой в толстой перчатке. Цветок дрогнул, съежился и исчез. Только голубоватый дымок поднялся между пальцами. Хоган шарахнулся в сторону.

– Ты видел?!
– заорал он.

Даммер кивнул. Он увидел даже больше: на голой скале позади Хогана внезапно появился точно такой же цветок.

– Вон еще один, - сказал он, хотя был уверен, что это тот же самый цветок.

Хоган побежал к нему и ткнул пальцем в колокольчик. Снова легкий дымок, и цветок исчез, чтобы появиться дальше.