Фантастика 1977
Шрифт:
“Пригород Остров, имея своего посадника, имел и свое вече… Местное вече не могло казнить смертию без разрешения Пскова, точно так же не могло предпринимать каких-либо военных действий. Вече собиралось по звону вечевого колокола. Ухо горожан отличало звук вечевого колокола от звука церковных колоколов…” “Где собиралось в Острове вече и где висел вечевой колокол, неизвестно… Когда вече разделялось на партии, приговор вырабатывался насильственным способом, посредством драки: осилившая сторона и признавалась большинством”.
“Остров, как пригород, имел свою
“Народонаселение Островского уезда чисто русское, рослое и имеет строгий выговор со своими местными словами, но без чужеземной примеси…” “…Почти все памятники островской старины уничтожены пожарами, наводнениями и руками невежественных людей”.
Я взял ручку, приписал: “Остатки крепости Острова уничтожены фашистами в 1943-1944 годах, нужен был камень для строительства дороги”.
В одной из тетрадей была записана мальчишеская дразнилка, и я прочел ее вслух:
Гришановские воры,
Не ходите в наши горы.
Если будете ходить -
В колья станем проводить.
Так сурово пугали мальчишек из Гришанова их владимирецкие сверстники…
– Вот здорово!
– послышался из окна голос Сани.
Мой новый друг, стоя на завалине, заглядывал в тетради.
За окном в зелени листвы плыли, словно маленькие планеты, спелые наливные яблоки.
Лицо Сани показалось мне суровым и взрослым.
– А вас дядя Леня искал. Узнал, что вы комбайн починить помогли, что инженером работаете, все спрашивал.
Вместе с Саней мы пошли на Слепец, вернулись, только когда стало нестерпимо жарко. Подходя к дому, я не удивился, что рядом с сараем стоит “уазик”. В горнице было дымно, хозяйка угощала гостей блинами и пересказывала мои сны. На столе стояла непочатая бутылка хорошего вина.
Мой приход не испугал старую Просу, она продолжала рассказывать слово в слово все, что слышала от меня.
– Записать бы все это,- сказал задумчиво Леня.- При школе у нас маленький музейчик имеется, поможете ребятам? А?
– Пусть приходят - расскажем, - весело ответствовала Проса.
Я охотно поддержал хозяйку.
– Без памяти и человека нет, - добавила тетя Проса.-Говорят, душа, а что это -душа? Да память наша!
Леня налил в стопки вина, лукаво прищурился: - И еще один серьезный разговор имеется.
Снова нежданный гость заговорил, лишь когда мы выпили и закусили.
– Хорошая у вас профессия, нужная… Не каждый, конечно, понимает. Но возьмем нашу местность. Населения здесь никогда не было много, а после войны стало еще меньше. Кругом холмы, пашня на холме - не пашня, а гора… Вроде пустодол, посадить лес, и делу венец… Пусть зарастает лесом.
Хозяйка, хлопотавшая у плиты, присела к столу, подперла щеку ладонью.
– В нашей стороне вовек не живали богато… Военная земля, горевая.
– Другое время, хозяюшка, - наш гость даже встал от волнения.
– Техника есть? Есть! Сельхозстрой работает? Работает! Видели новые овчарни? Да это не овчарни - дворцы… Засуха в Поволжье была - привезли
Леня присел, налил по второй.
– Говорят, на ловца и зверь бежит. Услышал инженер и в гости приехал - своим ушам не поверил. Бросайте все, приезжайте сюда… Романовские овцы - да это же чудо! По горам, по долам ходят шуба и кафтан… На базе овцеводства в райцентре новое производство налаживается: дубленки шить будем… Слово даю: первая дубленка - ваша…
– Дельный разговор, - поддержала нашего гостя тетя Проса.
– И дерево в родном бору красно…
Вот уже несколько дней жил я у тети Просы, но все не решался пойти днем на то место, где была моя деревня. Хозяйка легко поняла мою тревогу: - Все никак не насмелишься? Я тоже на старое домовище редко хожу. Памяти страшно…
Прищурясь, тетя Проса добавила:
– Дело молодое, на гулянье слетал бы. Хорошая девушка - что брусника. Что молчишь-то? Была утром в магазине, одна спрашивала: когда приехал да каков собой… Такой, как и был, ответила, все еще маленький…
Вдруг старая Проса нахмурилась.
– А ведь ты и твоя мать - последние, кто из той деревни остался… Иди, иди на гулянье, пусть девки посмотрят, какой долгой вырос. Да и старым интересно: местного человека увидят.
От матери я знал о местном обычае, по которому сами девушки выбирали на гулянье провожатых. Приглянется девушке парень, захочется, чтобы провел до дома,-не раздумывая шлет надежного “посла” -лучшую свою подружку, и не прямо к парню, а к первому его другу. Если переговоры приводят к согласию, клуб покидают одна за другой две пары: сначала выходят парни, после девушки. “Послы” вскоре возвращаются, но это случается не всегда: обычай разрешает и такое.
Быстро поужинав, я пошел в соседнюю деревню в клуб, вернулся, конечно, только на рассвете, по колена промочил ноги росой…
Все, что было в войну, я помнил удивительно ярко, но со временем краски потускнели, многое стерлось, и каждое мое возвращение в родные места было праздником памяти: прошлое вдруг словно приближалось, оживало забытое, краски вновь удивляли яркостью.
Пробиваясь по лесу к Слепцу, я вспомнил вдруг, как ходил с матерью за орехами. Орешины были такие высокие, что я с трудом на них забирался. Лезть приходилось в сапогах, потому что без сапог во мне не хватало весу, чтобы пригнуть орешину и мать, ухватясь за ветки, смогла нагнуть их до самой земли…
На маленькой поляне вспомнилось, как в детстве я пошел в лес и испугался налетевшего на меня зайца. Он показался мне тогда огромным и свирепым зверем.
Мне хотелось побыть одному, я встал чуть свет и думал, что приду на озеро первым. Но я ошибся. В утренней тишине дале.ко разносились голоса: детский, звонкий - это был голос Сани, и хриплый, взрослый - незнакомого мне мужчины. Незнакомец и Саня сидели на комяге и негромко разговаривали.
– Дядь Кость, а в бою очень страшно?
– голос Сани дрогнул, когда он спрашивал.