Фантастика 1981

Биленкин Дмитрий Александрович

А сегодня, делая вид, будто научного марксистско-ленинского анализа перспектив социального прогресса не существует, и клевеща на реальный социализм, буржуазные обществоведы и писатели-фантасты рассуждают о крахе “утопизма” и рисуют мрачные картины неизбежной гибели человека.

В чем же видят “спасение” буржуазные идеологи, апеллирующие к наиболее массовой, серой и забитой мелкобуржуазной среде современности? Методологические основы таких рецептов во многом заимствованы из трудов антипрогрессистов Э. Фромма, Ж. Эллюля, Г. Арона и др.

Сложные условия существования современного общества по-разному отражаются в идейно-политическом сознании различных слоев буржуазии. Одной из форм такого сознания в настоящее время все шире выступает политическая идеология так называемого “нового” консерватизма, не обремененного якобы грузом консервативной

идеологии прошлого. Это сложное идейно-политическое явление, которое не поддается однозначному истолкованию. В нем и претензии на воспроизводство буржуазного либерализма, и конвергентные иллюзии традиций плюралистического общества, и откровенно тоталитаристские нотки.

Распространение скепсиса по отношению полезности для людей неконтролируемого технического прогресса, страх перед технизированным будущим и “тоска по застою”, распространяемые идеологами неосисмондизма, послужили для них основанием провозгласить прогресс “бациллой, грозящей уничтожить всю землю”, объявить, будто в современных условиях понятия “прогрессивный” и “консервативный” меняются местами.

Западногерманский идеолог К. К. Кальтенбруннер в книге “Трудный консерватизм” пытается всячески оправдать существование консервативных настроений и выдвинуть аргументы в пользу “нового” консерватизма. Формулируя свою позицию, он пишет, что западная демократия не может отказаться от консерватизма без ущерба для себя: развитие экономического, сырьевого, экологического и других кризисов, растущее понимание неуправляемости западных государств, разочарование в “утопически революционном принципе надежды” и другие факторы современной жизни делают якобы консерватизм крайне актуальным, ибо консерваторы, мол, не желая уничтожения уже созданной институциональной системы, ратуют только за пересмотр отношения к безудержному прогрессу и безбрежной эмансипации оказавшегося слабым человека. Как заявляет Кальтенбруннер, консерватизм считают склонным к насилию, “отрицанием всего, что стремится вперед и ввысь”, но “новый” консерватизм демонстрирует всего лишь трезвое понимание роли консерватизма в современной жизни. Кальтенбруннер всячески пытается отмежеваться от тоталитарного фашизма. “Тоталитарная система господства, - пишет он, - в своей смертельной борьбе за тотальное самоутверждение и экспансию внутри и вовсе не может более опираться на консерватизм. Наоборот, логика тоталитарной системы требует радикальной ликвидации всех оставшихся и всех потенциальных носителей консервативных позиций.

В связи с этим он пугает человечество тем, что если оно отвернется от консерватизма, то станет жертвой “лживых утопий” и погрузится в состояние варварства. Сквозь поток этих угрожающих картин явственно прослеживается направленность проповеди неоконсерватизма: не просто затормозить- технический прогресс и “поставить под контроль технологическое индустриальное развитие, а обеспечить противодействие левым силам, деятельность которых клеветнически трактуется как “сползание - в катастрофу”. Западногерманский ученый М. Грайфенхазен в книге “Свобода против равенства” проводит мысль, что сторонники неоконсерватизма пытаются борьбой против социального равенства, сводимого к примитивной уравнидовке, задержать демократизацию западногерманского общества.

Таким образом, хотя представители неоконсерватизма придерживаются на словах различных мировоззренческих ориентации, часть из них в прошлом примыкала к демократическим движениям и даже заигрывала с левыми силами, другая часть причисляла себя к старым либералам, подключение к этому течению мелкобуржуазных идеологов вносит в него реакционную струю тоталитарного авторитаризма фашистского толка, на которую так падка обывательская мелкобуржуазная масса в периоды резкого обострения капиталистических противоречий и социальных катаклизмов.

Пытаясь включить в эту массу и рабочий класс, увести его от идеалов научного социализма и столкнуть в болото антипрогрессизма, обволочь реакционной утопией устойчивости мелкой собственности и примитивного ремесла, упоминавшийся Кальтенбруннер декларирует, будто в случае серьезного кризиса рабочие рискуют потерять больше, чем только свои цепи, клеветнически изображает их как главную силу консерватизма.

Представители левой социал-демократии справедливо считают, что неоконсерваторы, по существу, борются против “левых преобразователей системы”, ратуют за возрождение староконсервативных, реакционных представлений о государстве и обществе,

за огульное отрицание социального прогресса, за антидемократизм. Выдвигая представление о человеке как о существе по своей природе несовершенном, ограниченном, неподдающемся дисциплинированию, неоконсерваторы мелкобуржуазного толка выдают тоску по сильной власти, способной обеспечить порядок и сохранить стабильность условий существования мелкобуржуазной массы в капитализме, “очищенном” от противоречий своего развития. Авторитарное государство представляется ими чуть ли не в виде единственного гаранта “действительности конкретной свободы” личности в гегельянском истолковании.

Уроки истории свидетельствуют об опасности вспышки мелкобуржуазных иллюзий и попыток их претворения в жизнь.

Эти же уроки свидетельствуют о том, что наиболее подверженная ударам капиталистического роста мелкобуржуазная масса превращается в социальную базу самой мрачной реакции именно в периоды обострения противоречий капиталистической системы. Так было в России в начале века, когда только последовательно пролетарская линия большевиков во главе с В. И. Лениным вырвала в процессе социалистической революции страну из мелкобуржуазного хаоса и насилия, в Германии 30-х годов, где фашистский шрам не зарос и до наших дней, в Китае после отхода в 60-х годах от интернациональной пролетарской линии и попытки реализации на практике маоизма, в ряде других стран. Все это свидетельствует об опасности вспышек мелкобуржуазного реакционного романтизма, которые могут быть использованы крайне правыми силами.

В мире, наполненном буржуазной литературой, призванной убить в человеке мечту о социальной справедливости, воскресить мракобесие и политическую реакцию, правда и подлинно оптдмизм концентрируются на стороне научного коммунизма.

Вот,почему решающее значение приобретает жизнеутверждающий анализ социального облика будущего в научных исследованиях и научной фантастике, показ человека будущего, его духовного и интеллектуального мира. Никакое описание чудес техники решить эту задачу не может. Коллективизм выступает как антипод индивидуализма, прежде всего мелкобуржуазного индивидуализма. Но его трактовка как источника ликвидации человеческой индивидуальности в корне ложна. Именно социалистический коллективизм и является той единственной питательной почвой, на которой расцветает многогранная человеческая индивидуальность.

Коммунистическое общество, по мысли Маркса, направленное против “грубого, уравнительного коммунизма”, вовсе не является абстрактным отрицанием мира культуры и цивилизации. Уравнительный коммунизм, требующий всеобщей нивелировки и общности нищенских благ, не допускающий ничего, что возвышается над определенным низким уровнем, есть всего лишь отражение психологии старого жадного обывателя в новом историческом движении.

По Марксу и Энгельсу, коммунизм вовсе не собирается “насильственным образом” устранить таланты. Напротив. В пределах коммунистического общества - единственного общества, где самобытное и свободное развитие индивидов перестает быть фразой, - это развитие обусловливается именно связью индивидов, связью, заключающейся отчасти в экономических предпосылках, отчасти в необходимой солидарности свободного развития и, наконец, в универсальном характере деятельности индивидов на основе имеющихся производительных сил. Дело идет здесь, следовательно, об индивидах на определенной исторической ступени развития, а отнюдь не о любых случайных индивидах, не говоря уже о неизбежной коммунистической революции, которая сама есть общее условие их свободного развития. Сознание своих взаимоотношений также, конечно, станет у индивидов совершенно другим и не будет поэтому ни “принципом любви” или devonement (самоотверженностью), ни эгоизмом” [Mapкс К. и Энгельс Ф. Соч.,.т. 3, с. 441].

Миру нищеты, уравниловки, насилия над личностью, чудовищной унификации, к которому ведет капитализм, коммунисты - противопоставляют материальный и духовный расцвет личности на коллективистской базе производства, труда и жизни, совершенствование не по пути нивелировки людской массы, а самих условий существования подлинно развитой личности труженика, творца, обогащенного духовно и нравственно. Этот идеал научно обоснован марксистско-ленинским мировоззрением, именно он вдохновляет лучшие произведения советских фантастов. Об этом говорил космонавт В. Севастьянов при обсуждении фильма “Космический рейс” накануне дня космонавтики в 1980 годуг “Мне сейчас вспоминаются картины Р. Викторова “Москва “*-.