Фантастика 1982
Шрифт:
Передо мной вырастает столб - глоток воздуха камнем застревает в горле. Неужели и на этот раз успею спастись? Вот не думал, что приобрету уверенность в чуде, Если бы только не эта проклятая фраза, которая так и ждет мгновения, чтобы вылезти из памяти целиком. Он ведь нарочно вонзил ее в мой мозг. Вонзил, как отравленный кинжал. Он знал, что делал.
Так убирают конкурентов.
“…с поправкой на то, что вы…” Невероятным усилием заставляю себя подумать о другом - о матери, которая ждет моего возвращения. Если меня не станет, жизнь потеряет
Еще один столб вырастает как из-под земли. Руки сами собой рвут баранку впраьо. Оки умные, мои руки. Что-то к ним перешло от материнских, заботлиьых и теплых. Что-то км досталось от тех рук, хотя бы ум. Они точно знают, насколько повернуть руль. Там, где мозг ничего не успел бы определить, они знают все сами. Если бы только мозг не мешал им. Даже не мозг, а память, проклятая фраза: “…с поправкой на то, что вы неудачник”.
Удар. Руль, разрывая куртку и кожу, входит в грудь. Хруст стекла. Его заглушает еще какой-то звук. Успеваю понять, что так хрустят мои кости. Но это последний кадр, еще проявленный сознанием. Тьма…
…Ночь. Свет фар. Бегут навстречу двумя разорванными частями хоровода новенькие белые березки. Промелькнули, исчезли. А мечи света уже выхватывают спуск к мосту.
Зачем я опять мчусь навстречу собственной гибели?
Но вспоминаю о невесте. Если я все сделаю, как велено, то получу премию, мы сможем пожениться и поедем к теплому морю, к пальмам. Мы будем лежать рядышком на горячем песке, лежать неподвижно, в знойной истоме. Неподвижность - вот о чем я мечтаю! Она мне необходима хотя бы на некоторое время, чтобы стереть в памяти мелькание столбов и домов.
Увы, все это мечты. Чтобы они исполнились, нужно мчаться сквозь ночь, разрезая ее на неровные части ножницами лучей.
Нужно выжимать из двигателя и шасси, из передач все их резервы, нужно испытать не только конструкцию, но и само железо на прочность.
Я не просто гонщик-спортсмен, а шофер-испытатель. Я должен проверить опытный образец автомобиля на разных режимах, чтобы конструктор мог внести изменения в модель.
Ночь, как летучая мышь, бесшумно летит прямо на меня, расправив черные крылья. Она пытается убаюкать меня, приглушить тревогу, а вместе с ней и готовность принимать мгновенные решения.
Колонна машин мчится навстречу. Фары слепят. Включаю и выключаю свет. Успеваю заметить, что мост внезапно кончается, обрывается, будто срезанный ножом. Передо мной бездна. Лечу в нее вместе с машиной. Удар. Тьма…
…На экране моей памяти, где-то в самом его верхнем углу, светится голубоватое оконце. В нем мелькают тени. Неясные, расплывчатые… И все же я вспоминаю десятки своих смертей, сопровождающихся такой болью, для которой и названия не придумать…
Оказывается, у меня есть семья. Мою жену зовут Эмилией.
Это хрупкая белокурая женщина, нежная и взбалмошная. У нее маленький рот и золотистый пушок на затылке. Настроение
У нас четверо детей, и я вынужден много трудиться, чтобы прокормить всю ораву. Работаю шофером на огромном рейсовом грузовике, доставляю овощи на плодоконсервный комбинат.
Когда я возвращаюсь из рейса, дома меня встречают радостно: жена бросается на шею, младшенькие ребятишки повисают на руках, теребят за полы пиджака. Старший мерно хлопает ладонью по спине, отбивая такт моей любимой песни. Потом начинается раздача гостинцев, и веселая суматоха продолжается до ночи: меряют обновы, будто не понарошку хвастаются друг перед другом, нахваливают меня, расспрашивают о поездке.
И пусть я не больно многого достиг в жизни: некоторые мои одноклассники стали генералами, директорами - в эти часы я чувствую себя не только самым главным, но и самым нужным.
Впрочем, грех жаловаться, и на работе меня не отпихивают в дальний угол, считают классным шофером. Начальник автоколонны говорит: “Определенные способности, мог бы при желании быть гонщиком”. Он-то не знает, что я уже был гонщиком - в одной из прежних жизней. Наверное, оттуда и опыт, и непонятное самому знание, стараюсь скрыть способности от других, да не всегда это удается. Товарищи удивляются: откуда что берется у простого шофера? Дразнят “мудрецом”, “пророком”. Многие завидуют.
А мне, как включится окошко памяти, тошно и страшно становится: вот сейчас начнут мелькать столбы, воронки, хрустеть кости… Хорошо хоть, что не так часто это бывает…
Никак не могу вспомнить лицо Эмилии. Оно расплывается, будто за оконным стеклом под струями дождя, и вместо него я вижу лицо совсем юной девушки с голубой жилкой на мраморном виске. Кто это? Эмилия в молодости? Какой же она была тогда хорошенькой и нежной, наивная доброта светилась в глазах, губы были пухлыми и алыми. В углу рта чернела маленькая родинка… Родинка!… Родинка?…
Какой же я идиот! Прожить с человеком столько лет - и все время путать ее с иной женщиной.
Да, я всю жизнь путаю их. Эмилия не раз говорила мне: “Ты совсем не знаешь меня, ты принимаешь меня за другую”.
Я пытался отшутиться: “За идеал”.
Но та девушка - это не просто мой идеал, некий эталон нежности и красоты.
Девушка с голубой жилкой на виске - моя невеста.в прежней жизни, более короткой и потому более счастливой. В ней еще не успело накопиться взаимного раздражения, спрессованного в памяти, как порох в бочке.