"Фантастика 2-23-120". Компиляцмя. Книги 1-20

Корнев Павел Николаевич

И как ни странно, но я действительно понял. Приехал к самому открытию рынка и в его вытянутый корпус не пошёл, для начала постоял в стороне, не заметил ничего выбивающегося из обычной утренней суеты, тогда прогулялся по окрестным дворам. Ну а там очень скоро наткнулся на два автомобиля, у которых курил десяток крепких мужиков. Никого из них не узнал, но вот одна из машин оказалась вчерашней иномаркой. И ещё обратил внимание, что многие были в армейских брюках защитного цвета.

«Афганцы» или просто решивший вписаться в рынок служивый люд? Непонятно.

Ну

я ломать себе голову над этим не стал, покрутился ещё немного по округе, ничего подозрительного не заметил и вернулся к рынку. А там и наши подтянулись.

— Ментов не было? — уточнил Демид, когда я рассказал ему об увиденном.

Я покачал головой и в свою очередь спросил:

— Это «афганцы», что ли?

— Ну да.

— А Петрович где?

— Его Коля привезёт. Стоим, ждём.

С учётом привлечённой для массовки молодёжи бригада представляла собой весьма внушительную силу. Но это если в рукопашную, а вот в случае стрельбы я оценивал наши шансы не слишком высоко и потому не только встал с краю, но ещё и заранее прикинул возможные укрытия и пути отхода. И даже так под свитером взмокла спина, стало не по себе.

Впрочем, возможностью переговорить с Поляком я воспользоваться не преминул, подошёл и спросил:

— Юра, ты ствол свой газовый ещё продаёшь?

Тот сунул руку в отвисший карман болоньевой куртки и на половину вытянул из него никелированный револьвер.

— Этот?

— Да хотя бы и этот. Почём отдашь?

— Полтинник.

Я присвистнул.

— Нормальные расценки!

— Так инфляция же! Летом бы за двадцатку отдал. Ну или могу марками взять. Триста марок. Ну как?

— Спрошу у человека. Я ж не себе.

Юра Поликарпов сунул револьвер обратно и сказал:

— Сверху пачку газовых патронов дам и шесть дробовых.

— Дробовых — это как?

— В стволе «зуб», свинцовая пуля не пройдёт, а дробь — нормально. Но с ментами, если что, сам разбираться будешь.

— Да это понятно, — кивнул я и встрепенулся: — Валя, едут!

И точно — со дворов вывернули два знакомых автомобиля, неспешно подкатили, остановились. Распахнулись дверцы, наружу выбрались десять человек, да ещё со стороны рынка подошло трое крепких парней, щеголявших свежими синяками. Тут сомнений никаких — это мы их вчера разукрасили.

Напряжение сразу сгустилось, ладно хоть ещё почти сразу с дороги свернула синяя «девяносто девятая», и к нам присоединился Петрович. Тренер чуть ли не по-приятельски поздоровался с старшим из «афганцев», и они отправились в ближайшую шашлычную, прихватив с собой по одному человеку. Ну а мы остались стоять и настороженно поглядывать то на противника, то по сторонам.

Все опасались подвоха, и время ожидания тянулось как-то совсем уж медленно, не сказать — тягостно. Я откровенно упрел в своём свитере, десять раз пожалеть успел, что его надел, будто других причин для беспокойства не было. Дурдом, блин…

Просторные куртки «афганцев» топорщились предельно подозрительно, да и мы на стрелку пришли отнюдь не пустыми, если начнётся замес, мало никому не покажется.

Но — не начался. По окончанию переговоров усатый предводитель «афганцев» молча забрался в машину, за ним потянулись остальные, захлопали дверцы, затарахтели моторы.

— Всё порешали, точка наша! — объявил Петрович, когда мы остались на задворках рынка одни.

Прежде чем уехать, он вытащил с заднего сиденья «девяносто девятой» туго-набитый пластиковый пакет, и Демид начал раздавать перетянутые аптечными резинками рыхлые пачки мятых купюр по десять и двадцать пять рублей, отсчитывать чуть менее потрёпанные полтинники и сотни. Молодым полагалось по три тысячи, всем отметившимся вчера — по семь с половиной.

— Это только начало, братва! — объявил Демидов. — Дальше будет больше!

— Да и так неплохо! — заявил кто-то под общий смех.

— Денег много не бывает! — отшутился Валя и предупредил: — К часу на «Восход» подтягивайтесь, с меня простава.

— Да мы прямо сейчас начнём!

— Не упейтесь только! Я поляну накрою!

Я денег брать не захотел и напомнил Демиду, что отрабатываю должок, но тот и слушать ничего не стал.

— Не беси меня, Енот! — рыкнул в ответ раздражённо. — Эти семь косарей даже на проценты по твоему долгу не тянут!

Пришлось рассовать по карманам три пачки двадцатипятирублёвых купюр, тогда Демидов подозвал Поляка.

— Юра, трава есть?

— Будет, — пообещал тот и спросил у меня: — Енот, ну так что ты решил?

— Ты сейчас домой?

— Да, надо заскочить.

— Поехали, сразу и отвечу.

Первым делом я зашёл к себе, закинул в комнату деньги, поменял слишком уж тёплый для сегодняшнего дня «турик» на ветровку и спустился этажом ниже. Дверь квартиры Марченко открыла тётя Софья, которая при виде меня откровенно удивилась.

— А Зина ещё в школе, Сергей.

Ну да — время только приближалось к десяти, и я пояснил причину своего визита:

— Мне бы с Борисом Ефимовичем по работе переговорить.

Зинкин папенька оказался дома, и меня пригласили в квартиру, но я только переступил через порог и встал на коврике, разуваться и проходить в комнату не стал.

— Я по поводу пистолета, — негромко произнёс, ответив на рукопожатие дяди Бори. — Просят пятьдесят тысяч.

Борис Ефимович аж крякнул от услышанного.

— Недёшево!

— Ну или триста марок.

— Хрен редьки не слаще.

Энтузиазма круглая физиономия соседа отнюдь не излучала, и я выдал заранее обдуманную заготовку:

— Давайте пятьдесят на пятьдесят. Отдадите потом на двадцать пять тысяч меньше.

Борис Ефимович заколебался было, но моё предложение в итоге принял, и во двор я вышел с толстой пачкой разнокалиберных купюр. Такой исход беседы изрядно порадовал — газовый пистолет вполне мог пригодиться и мне самому.

Никелированный револьвер с клеймом «Rohm RG 69» оказался достаточно массивным агрегатом со стволом сантиметров в пять длиной, деревянными накладками рукоятки и барабаном на шесть патронов тридцать восьмого калибра. Или триста восьмидесятого?