Фантастика 2003 Выпуск 1
Шрифт:
Другой рецензент "Литературного обозрения" столь же невнятно клеймил фантаста: "В мире научной фантастики, оказывается, все возможно. И писатель может писать произведения, не имеющие ничего общего с его собственными установками" (1938. N 24).
На якобы научную несостоятельность "Человека-амфибии" в первую очередь и обрушивались критические замечания, что лишний раз подтверждало нежелание рецензентов понять специфику фантастического жанра. Нелестно отозвался о романе даже маститый литературовед В.Шкловский, который и сам в 20-е грешил фантастикой: "Странная амфибия, чисто фантастический роман, к которому пришиты жабры научного опровержения" (Дет. лит. 1938. N 20).
Да что там критики! Ополчились на роман и иные с позволения сказать "коллеги" по фантастическому цеху. И некоторые из таких обвинений звучали куда более серьезнее и больнее упреков "научного
Негативное отношение как к Беляеву, так и к главной его книге (при том, что с издания в 1946 г. именно с «Человека-амфибии» началось возвращение книг писателя в послевоенную литературу) сохранялось достаточно долго - даже после смерти фантаста. Вот как, например, трактует роман критик О.Хузе: "…В фантастическом романе А.Беляев развивает реакционную идею отказа от борьбы угнетенных за свои права и предлагает им биологические приспособления, чтобы обосноваться для жизни в подводном мире" (Сб. "Вопросы детской литературы". М.;Л., 1953). Не менее "красочно" выглядит характеристика, посмертно выданная писателю во втором издании Большой советской энциклопедии (1950): "Автор многих живо и увлекательно написанных научно-фантастических рассказов и романов… Однако некоторые произведения Б. не свободны от штампов буржуазных фантастических романов, что приводило иногда писателя к отступлению от реализма (роман "Человек-амфибия")".
Время, однако, расставило все на свои места. Любовь читателей оказалась куда сильнее идеологических установок.
Кстати, насчет "отступления от реализма". Неизвестно, что пытался сказать автор биографической заметки в БСЭ, зато известно другое: фантастика в лучших своих проявлениях порождена проблемами и мечтами реального мира, хотя и отражает, переосмысливает их иначе, чем это делается в реалистической литературе.
Научно-фантастический роман "Человек-амфибия" возник не на пустом месте. В авторском послесловии к журнальной публикации Беляев прямо признавался, что в основе романа - события действительные:
"Профессор Сальватор - не вымышленное лицо, так же как не вымышлен и его процесс. Этот процесс действительно происходил в Буэнос-Айресе в 1926 году и произвел в свое время не меньшую сенсацию в Южной и Северной Америке, чем так называемый "обезьяний процесс" в Дейтоне… В последнем процессе, как известно, обвиняемый - учитель Скопс оказался на скамье подсудимых за преподавание в школе "крамольной" теории Дарвина. Сальватор же был приговорен верховным судом к долгосрочному тюремному заключению за святотатство, так как "не подобает человеку изменять то, что сотворено по образу и подобию божию". Таким образом, в основе обвинения Сальватора лежали те же религиозные мотивы, что и в "обезьяньем" процессе. Разница между этими процессами только в том, что Скопс преподавал теорию эволюции, а Сальватор как бы осуществлял эту теорию на практике, искусственно преобразовывая человеческое тело.
Большинство описанных в романе операций действительно были произведены Сальватором…" (Вокруг света. 1928. N 13).
Но есть у романа и литературный "прототип". Да, Беляев не был первым, «создавшим» человека, способного жить в воде и на суше. Много раньше Ихтиандра "появился на свет"… Иктанер, персонаж романа "Иктанер и Моизета" забытого ныне французского беллетриста Жана де Ла Ира. Роман этот был переведен на русский язык еще в 1911 году. Научно-фантастическая идея действительно схожа с "Человеком-амфибией": талантливый ученый Оксус пересаживает жабры акулы человеку. Но на этом общность двух романов исчерпывается. Попытки обвинить Беляева в плагиате - однозначно несостоятельны. Советским фантастом позаимствована научная идея (ну, и отчасти, как вы догадались, и имя героя), на основе которой было создано принципиально новое по художественному наполнению, по социальному и научному звучанию произведение. В конце концов, ведь и Герберт Уэллс не был первым "изобретателем" машины времени, точно так же как до "Карика и Вали" Яна Ларри были "Приключения доктора Скальпеля и фабзавуча Николки в мире малых величин" Виктора Гончарова и "Лилипуты" А.Бленара. Как верно в свое время подметил известный критик-фантастиковед В.И.Бугров, Иктанер, который "оставался всего лишь случайным научным феноменом, жертвой поданного вне социальных связей преступного эксперимента, попросту бессилен соперничать
В конечном счете, кто сегодня помнит о когда-то популярном сочинении француза де Ла Ира? Его и на родине не многие-то вспоминают, а "Человек-амфибия" выдержал несколько изданий в той же Франции, где имя советского фантаста хорошо известно.
Думаю, что один из секретов столь длительной популярности "Человека-амфибии" заключается в том, что Александр Беляев написал УНИВЕРСАЛЬНЫЙ роман, подобного которому ни в русской дореволюционной, ни тем более в советской довоенной (да и в послевоенной тоже) фантастике не было. В чем это проявилось? Во-первых, в жанровой полифонии: в романе удачно синтезированы собственно научная фантастика, экзотические приключения, социальный роман и мелодрама. Во-вторых, в "Человеке-амфибии" есть то, без чего не может обойтись ни одно литературное произведение, но чего так не хватало большинству НФ сочинений того времени (включая и поздние беляевские повести) - по настоящему живые герои, которые не оставляют читателя в равнодушии. Ведь даже отрицательные персонажи не выглядят ходульными, писатель снабдил их лаконичными, но выразительными характеристиками.
Немаловажно и то, что "Человек-амфибия" не был испорчен почти обязательным для литературы 20-х "революционным моментом" и "борьбой угнетенных масс". Хотя, стоп! Давайте откроем главу, в которой Ихтиандр совершает свой первый выход в мир людей:
"Однако их неожиданно задержал большой отряд конной полиции, запрудившей улицу. Время для первого знакомства Ихтиандра с городом было самое неподходящее. Буэнос-Айрес переживал стачку рабочих, поддерживаемых фермерами. Полицейские лошади напирали на стачечников, пытавшихся прорваться к центру города, из толпы слышались угрожающие крики, в полицейских летели камни… Ихтиандр остановился, ничего не понимая.
– Что они делают? Почему у этих людей за спиной палки?
– спросил он Кристо, указывая на ружья.
Прежде чем Кристо успел ответить, полицейские быстро сняли "палки" и, повинуясь чьему-то приказу, дали залп по толпе…"
Эти события получили развития в первой главе третьей части: "Аргентина вступила в полосу волнений. Революционное движение, поднятое рабочими Буэнос-Айреса, было поддержано сельскохозяйственными рабочими и фермерами…"
"Стоп, стоп!
– воскликнет внимательны читатель.
– Ничего такого в книге нет!" И будет прав. Цитаты взяты из журнального варианта, где даже целая глава была посвящена участию Ихтиандра в качестве диверсанта-подрывника в революционном движении. При подготовке книжного издания романа Беляев очистил текст от "революционного мусора", чем накликал на свою голову гнев партийных функционеров от литературы.
В основе большинства НФ произведений того периода лежала судьба научного эксперимента. Но в основе "Человека-амфибии", как ни крути, все-таки - судьба человека, жертвы научного эксперимента.
Здесь кроется очень важный момент: восхищаясь научным гением Сальватора (вспомните, сколь вдохновенно написана речь доктора на суде - самый нескучный и впечатляющий монолог героя-ученого в НФ вообще), Беляев размышляет и об ответственности ученого за свое открытие. Собственно, Сальватора нельзя рассматривать как героя в традиционном, литературном, понимании. Это герой-символ. Сальватор символизирует двойственность и противоречие науки, творящей благо и зло одновременно. Стремясь сделать Ихтиандра счастливейшим из людей, Сальватор превратил юношу в самого одинокого человека на Земле, изгоя, который бесконечно одинок даже в океане. Да, Ихтиандр - неизбежная жертва, принесенная наукой во имя поиска новых возможностей для человечества. Но не слишком ли высока цена?
Понимал ли это Беляев? Определенно, иначе бы не появилась, пожалуй, самая пронзительная глава в романе - «Бой со спрутами». В подводной пещере Ихтиандр оборудовал себе свои личные апартаменты.
«Это была странная подводная комната с китайскими вазами на столе. «…» Ихтиандра забавляла эта затея. «Чем бы мне еще украсить мое жилище?
– подумал он.
– Я насажу у входа самые красивые подводные растения, усыплю пол жемчужинами, а у стен, по краям, положу раковины. Что, если бы подводную комнату видела Гуттиэре… Но она обманывает меня. А быть может, и не обманывает. Она ведь не успела рассказать мне об Ольсене». Ихтиандр нахмурился. Лишь только он кончил работать, он снова почувствовал себя одиноким, не похожим на остальных людей. «Почему никто не может жить под водой? Я один. Скорее бы приехал отец! Я спрошу его…».