"!Фантастика 2023-109". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– Дент-Байан чувствует приближение того, кто находится с ним в телепатической связи, – сообщил Лабастьер Первый. – Махаоны разыскивают нас, и он служит для них ориентиром.
– Что мы можем сделать? – забеспокоилась Ливьен.
– Однажды он уже предлагал мне завязать ему глаза, – призналась Сейна. – Но я посчитала, что опасность слишком далека.
– Нужно было сделать, – покачал головой Рамбай.
Через несколько минут глаза Дент-Байана были плотно закрыты шелковой полоской, оторванной от блузы Ливьен. Но, как вскоре выяснилось,
По требованию вождя Рамбай отправился к нему в одиночку. Но через некоторое время старший из воинов заглянул в дупло и по слогам пропел:
– Ла-ба-стьер…
Ливьен, Сейна и Дент-Байан осталась томиться в ожидании.
Отца и сына не было около часа. А когда они вернулись, на Рамбая было страшно смотреть. Он был взбешен.
– Вождь сказал, что только испорченным городским самцам могла прийти в голову гнусная мысль взять в жены сотню самок!.. Он прав! Вождь всегда прав!
– Но ведь ты сам говорил, что это соответствует закону вашего племени… – удивилась Ливьен.
– Вождь сказал, можно любить двух, трех, пятерых самок. Но не сто!!!
– О любви разговора и не было…
– То-то и оно! Урании называют себя эйни-али, а это означает «дети любви»… Рамбай знал, что так будет.
«Если бы знал, отговорил бы Лабастьера», – подумала Ливьен, но промолчала.
Из дальнейшего рассказа она поняла, что предложение Лабастьера Первого вождь посчитал настолько оскорбительным для племени, что был склонен немедленно казнить пленников. Рамбаю пришлось проявить чудеса дипломатии для того, чтобы их все же отпустили с миром.
– Отец, – вымолвил Лабастьер, до того хмуро молчавший. – Мне очень жаль, что я поставил тебя в неловкое положение. Но чтобы планировать свои действия и не повторять подобных ошибок, я должен владеть всей полнотой фактов. Ты же не сказал мне, что количество жен в вашем племени имеет ограничение.
– А я знал?!! – прорычал Рамбай, оскалившись.
Только Ливьен могла понять причину столь крайнего его раздражения: он уже во второй раз был с позором изгнан теми, кого с детства привык считать своей семьей.
Вмешалась Сейна:
– Раз уж нам нужно уходить отсюда, то лучше не задерживаться. Ведь махаоны знают, что мы здесь.
Замечание было резонным, его даже не обсуждали.
В обратный путь до рубежей дикарской территории их вновь сопровождали все те же воины. Дент-Байан летел с завязанными глазами, держась за кусок лианы, второй конец которой крепко сжимала Сейна. Но летел он уверенно: сказывались навыки, приобретенные в пору полета над снежной пустыней.
И вновь Ливьен была поражена мягкостью законов ураний: на границе территории племени они вернули пленникам оружие.
На ночлег остановились в ближайшем дупле.
– Я знаю, что делать дальше, – заявил Лабастьер.
– Я тоже, – мрачно отозвался Рамбай. – Спать. – И
Ливьен молча, тихим движением руки остановила Лабастьера, собиравшегося было вступить с отцом в полемику. Утро вечера мудренее. Первый внимательно посмотрел на нее, улыбнулся и согласно кивнул.
А когда они легли, Ливьен впервые обратилась к сыну с просьбой:
– Расскажи нам о бескрылых.
– Я знаю о них слишком много. – Ночное зрение делало его лицо похожим на маску. – Что бы ты хотела услышать, мать?
– Они умели любить?
– О да. В этом мы с ними совершенно одинаковы. Точнее, вы.
Он помолчал.
– Я могу расскать тебе очень популярную у бескрылых истрию. О юноше Ромео из семьи Монтекки и его возлюбленной Джульетте из семьи Капулетти…
«Какие странные имена», – подумалось Ливьен, но Лабастьер уже начал свой рассказ, и она окунулась в него, забыв обо всем на свете.
… – Они были чище нас, – тихо сказала растроганная Ливьен, когда Лабастьер закончил.
– Это только сказка, – возразил тот. – Потому она и была любима ими, что помогала забыть о грязной реальности их мира. Боли и подлости в их жизни было даже больше, чем в истории бабочек.
– Племя ураний живет по законам этой сказки, – сообщил Рамбай. Оказывается, он тоже не спал. Ливьен огляделась. Бодрствовали все.
– Они оставили нам хорошее наследство, – тихо сказала Сейна. Она сидела, привалившись к стенке дупла, и лицо ее было заплакано. Дент-Байан лежал рядом, положив голову на ранец возле её коленей. Повязка была снята с его лица: внутренний интерьер дупла никак не мог послужить ориентиром разыскивающим их махаонам… Глаза Дент-Байана были так же водянисты и непроницаемы, как и всегда. Ведь Первый рассказывал на языке маака, и Дент-Байан вряд ли понял хоть что-то.
После гибели думателя Сейна и ее самец махаон могли общаться только с помощью переводчика, которым время от времени выступал Лабастьер. В то же время и он, и она понемногу изучали язык друг друга…
«Нужно попросить Лабастьера, чтобы он рассказал эту повесть о бескрылых влюбленных Дент-Байану на его родном языке или мысленно, – подумала Ливьен. – Его народ суров, но «бессрочнику», наверное, было бы нетрудно понять эту историю и оценить ее…»
И в этот момент их отдых прервал грохот.
С оружием в руках они поспешно летели обратно в сторону поселения ураний, навстречу треску выстрелов, и уже издалека видели пламя пожарища. Только Дент-Байан остался в дупле: так решил Лабастьер.
Махаоны! Никто не произнес этого слова вслух, но каждый понял, что это могли быть только они. Они выследили осквернителей пещеры Хелоу, и теперь разыскивали их там, где прервалась зрительная передача от Дент-Байана. Они напали на селение ураний, и раз они решились на это, значит, их достаточно много.