"Фантастика 2023-116". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Оберштурмфюрер втянул препарат «Z» в шприц и примерился к руке Долгова.
— Я в тебя верю и знаю, что ты меня не подведёшь. Но всё равно во время съемки наш общий друг — доктор — будет находиться здесь, в смотровой. А чтобы ему не было скучно, мы подсадим к нему ту гориллу, которой он не так давно разбил голову. Если что-то у нас с тобой пойдёт не так, то наш пострадавший солдат с удовольствием вернёт ему долг с лихвой. Мы ведь с тобой прекрасно понимаем друг друга, Арнольд Филиппыч? И потому я уверен, что всё у нас пройдёт хорошо. Обещаю, что после сегодняшних ноль шести я дам тебе целую неделю
Не понимавший их разговор Йордан с опаской поглядывал на свисавшие с ног Долгова цепи. Ему показалось, что оставленная для возможности ходьбы слабина цепи слишком велика, и единица вполне может напасть на него или профессора. Он с сомнением погладил лежавший на столе автомат. Успеет ли, если что, автоматная очередь остановить созданного ими монстра? В этом Рудольф не был уверен. Он посмотрел на будто нарочно бравирующего собственным бесстрашием оберштурмфюрера и, нервничая, сказал:
— Эрнст, на твоём месте я всё-таки держался бы от него подальше.
— Это лишнее, Рудольф. Мы его сломали, и теперь из нашего Голиафа можно лепить все, что только заблагорассудится.
— Не уверен. Если он всё время молчит, это ещё не значит, что он сломался. Сегодня он мне приснился. Даже вспомнить жутко: это чудовище своими страшными серыми пальцами вырывало мне зубы! А я знаю, что приснившиеся окровавленные зубы — это к беде. Можешь мне не верить, Эрнст, но я начинаю его бояться.
— Я тебя понимаю, — Шеффер брезгливо взглянул на помощника. — Готовь лучше камеру. Ушам не верю, и это говоришь мне ты! Рудольф, ты просто очень долго находишься здесь взаперти. Это всего лишь тоска по Германии. Сейчас займёмся делом, и вся эта блажь пройдёт. Ведите Единицу в карьер!
Двое солдат осторожно потянули за цепи, ещё двое, щёлкнув предохранителями, встали за спиной старпома. Доза ноль шесть показалась Долгову побежавшим по жилам раскалённым свинцом. Он почувствовал, как этот свинец добежал до сердца, и оно дёрнулось, не в силах перекачать его в артерии. Грудь сжало удушье, затем стало свободнее, и он испытал уже знакомое ощущение лёгкости и невесомости. Но теперь это было что-то особенное. Всё тело будто звенело от перенапряжения и избытка сил. Непроизвольно захотелось наклониться, поднять камень и растереть его в порошок.
Дверь ангара поползла вверх, и глазам Долгова открылась убелённая свежим снегом воронка карьера.
— Вначале всё как обычно! — рядом шёл Шеффер, он был похож на заботливого тренера, наставляющего выходящего на беговую дорожку спортсмена. — Полностью не выкладывайся. Обозначим на камеру твою лёгкость в беге с грузом и всё. Главное — заплыв!
Цепи слетели на землю, и на плечи старпома взвалили уже истёртый рюкзак. Долгов поднял голову и взглянул на вершину чаши. Шестеро с автоматами. Трое со стороны моря, трое отрезают путь на остров. Рядом возится с камерой Йордан. Ещё двое стоят у дверей.
Шеффер перехватил его изучающий взгляд и улыбнулся:
— Даже мысли такие выбрось из головы. Всё под контролем. «Z» хоть и даёт огромную силу, но, к сожалению, не обеспечивает пуленепробиваемость. Да и доктора жалко. Ганс его ведь не сразу убьёт. Он будет делать это долго и мучительно. Так что, Арнольд Филиппыч, становись на старт
Долгов посмотрел перед собой и понял, что что-то с ним не так. Показалось, что он слепнет. Даже не слепнет, а что-то происходит с его зрением. Оно изменилось. Сузилось до небольшого круга, а всё за пределами этого круга затянулось чернотой. Теперь, чтобы взглянуть на Шеффера, уже недостаточно просто скосить глаза, теперь нужно повернуть голову. Солнце висело в зените, на небе ни облачка, и старпом понимал, что оно яркое и должно слепить, но видел лишь тусклый, с чёрным обрамлением, диск.
«Это конец! — вздохнул он обречённо и подбросил на спине рюкзак. — Узнать хотя бы, какое сегодня число? Все знают день своего рождения, но очень немногие — день своей кончины. А я знаю. Это будет сегодня. Так какое сегодня число?»
Застрекотала камера, и тут же рядом появился Шеффер. Он обернулся к объективу и, демонстрируя полный контроль над сверхсолдатом, похлопал старпома по спине, затем картинно указал рукой на беговую дорожку и дал команду — бежать!
Но Долгов не сдвинулся с места. Не потому, что в нём опять проснулся бунтарь. Нет, он смирился со своей участью и теперь лишь ждал, чтобы всё это быстрей закончилось. Его избавление — в небытии! И он молил о его приближении. Он замер, потому что до ушей донёсся очень знакомый и характерный звук. Будто кто-то провёл палкой по забору. К первому звуку присоединился второй, затем третий. И вскоре затрещал целый оркестр. Двое немцев, стоявших со стороны моря, согнулись и покатились по склону.
И тут старпом осознал, что так сухо трещать может только «Калашников»!
Ещё не понимая, что происходит, Шеффер удивлённо смотрел на катившиеся по склону чёрные силуэты. Йордан и вовсе уткнулся в камеру и, ничего этого не замечая, крутил настройку резкости. Но с внезапным озарением, в мгновение, длившееся доли секунды, всё понял Долгов.
Сбросив рюкзак, он рванулся к тому, кто ближе.
Дайте кого-нибудь в эти истерзанные, искалеченные и опутанные венами, будто шнурами, руки!!!
Рядом оказался всё ещё ничего так и не успевший понять помощник профессора. Вырвав у него камеру, старпом обрушил её на чёрную эсэсовскую фуражку. Кровавый фонтан вместе с деталями камеры брызнул в лицо, и Йордан, как подкошенный, рухнул изуродованной головой на снег.
Теперь Шеффер! Долгов крутился, пытаясь поймать в узкий круг зрения профессора, но попадался лишь загородивший путь солдат. Тот уже поднял автомат и сейчас нажмёт на курок, но… старпом выдернул из его рук ствол, едва не вместе с пальцами, и с ужасающей силой ударил затвором о каменную стену.
Не тот случай, дружок!
Кулак погрузился в грудь и отбросил немца к двери уже бездыханным. И тут Долгов успел заметить, как за дверью скрывается спина Шеффера. Вбежав внутрь, он на миг ослеп, и нёсся лишь на стук шагов убегающего профессора. Постепенно стали проступать пятна ламп, а затем и сам коридор. Мелькнула дверь смотровой, и старпом замер. Дверь была открыта, и вскочивший немец с перебинтованной головой удивлённо и испуганно выставил перед собой, защищаясь, руку.
Какие же, оказывается, у человека хрупкие кости!