"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– Но ты мне нужна! – воскликнул Лют. – Я не могу без тебя. Стоит пропасть твоему прекрасному облику, как мир погружается во тьму, вьюжит убийственная пурга, кошмарные твари разрывают на части. Только твоя красота разгоняет мрак, дает жизнь, я живу, пока вижу тебя. Позволь быть рядом. Если нужен сторожевой пес, я буду им. Буду защищать от ворогов, чтоб никакая сволочь не посмела кинуть косой взгляд, буду приносить сапожки, согревать дыханием изящные ноги. Можешь загнать меня в будку или оставить во дворе. Я вытерплю и жару, и холод, и ливни, и грязь, лишь бы видеть тебя изредка.
Щеки вилы окрасились румянцем,
– Ты правда считаешь меня красивой?
Лют всплеснул руками, заговорил жадно, давясь словами, глядя с обожанием в милое лицо:
– Ты самая красивая на свете! Остальные женщины ничто, пар, твои жалкие и бледные тени. Той водой, что ты моешь свои прекрасные ножки, им лицо умывать – великая честь. Они годятся лишь в чернавки, прислуживать тебе, такой нежной, чистой. Весь мир должен тебе поклоняться, как богине, певцы обязаны неустанно воспевать твою красоту, такую трепетную, волнительную, хрупкую, как горный цветок, которую надо оберегать и защищать от напастей. В твоем тереме должны быть сотни слуг, выполняющих любое твое желание. А ночами должны гонять комаров, давить этих мерзких тварей, обрывать крылья, дабы не смели коснуться твоей дивной кожи, не тревожили тонкий слух. И все должны петь и смешить тебя, чтобы мир становился краше от твоей улыбки. Ведь от нее войны остановятся, волки и овцы будут ходить рядом, самый последний ублюдок раскается в злодеяниях и ринется рвать цветы, дабы сложить к твоим ногам букет.
Она сказала прерывистым голосом:
– Довольно. Что такое говоришь?
– Правду, – сказал Лют жарко. – Хотя ты права, я не способен точно передать твою красу. Прости скудный язык. Но посмотри мне в глаза, может, чувства, что рвут мне грудь, отражаются там. Пожалуйста, прочти их. Прочти мое благоговение, дикий восторг перед твоей красотой.
Вила жадно всмотрелась в дрожащие глаза воина, заполненные ее отражением. Лют услышал тихий вздох, дернулся от нежного касания ладони. Потерся щекой, как довольный щенок, и восторженно заскулил.
Гридень продолжал шептать горячечные, полубезумные слова, не понимая, откуда их знает. Вила слабо протестовала, но слушала жадно, в глубине дрожащих глаз мелькала растерянность.
Лют охрип, язык еле шевелился, колени онемели. Но какое это имеет значение, если рядом прекраснейшая женщина? Рядом, не убегает и слушает, изредка поглаживая его мокрые волосы.
– Прекрати, – попросила она слабым голосом. – Что ты говоришь?
– Нет, не могу, – сказал Лют упрямо. – Ты – лучшая женщина. Каждая тварь, птицы, звери, деревья, горы, даже ветер должны тебе это говорить, восхищаться тобой. Солнце не смеет тебя будить острыми лучами, не смеет жечь твою нежную кожу. Дозволь я поднимусь на небо и схвачусь с Дажьбогом, сброшу с колесницы, если он осмелится светить щитом раньше твоего пробуждения! Отныне весь мир будет просыпаться не раньше тебя и одновременно с тобой засыпать – всё по твоей воле.
– Сумасшедший, замолчи, пока боги не услышали, – сказала она испуганно.
– Что мне ярость богов? – усмехнулся Лют горько. – Лишь бы ты не карала меня неласковым взглядом, не удалялась прочь, была рядом. Даже Чернобог не накажет сильнее, чем ты.
Вила вскричала с отчаянием, в ее глазах блестели слезы:
–
Лют вскрикнул: дыра в груди выстрелила ледяными копьями, тело скрутила жесточайшая судорога. Но и такое наказание ему показалось слишком мягким.
Он припал лбом к точеным ступням, обхватил грубыми ручищами стройные ножки. Вила дернулась, как ужаленная, неуверенно опустила руки на мокрую голову Люта и стала перебирать пряди.
Глава семнадцатая
Лют тонул в блаженстве, сладко жмурился, осыпал кожу ног поцелуями. Над головой испуганно вскрикнули, в груди шевельнулось нехорошее предчувствие. Но не успел он поднять голову, как ворот мокрой рубахи впился в шею и могучий рывок отбросил его в сторону.
Воин покатился по траве, мигом вскочил, трясясь от ярости, солнце хищно отразилось на клинке. На него злобно уставилась рослая старуха: подтянутое тело было скрыто густой шерстью, а стебли травы ломались под ударами копыт. Темными створками ворот за спиной раскинулись кожистые крылья, на спину через плечи были заброшены мохнатые мешки грудей. Лицо перекосилось от злости, темные губы раздвинулись, грозно блеснули клыки – длинные, острые, как иглы. На пальцах выделялись длинные желтые когти – хищно загнутые, готовые раздробить камень.
Вила бросилась к прибывшему чудищу, волосы взвились черным вихрем. У Люта защемило в груди от подобной красоты и испуга в глазах чаровницы.
– Нянюшка, нет! – крикнула она просяще. – Этот добрый молодец спас меня. Он хороший.
Она сказала… Лют расцвел, как весенний луг, в груди возгорелся костер – жаркий, способный отогреть мир зимой.
Темная вила ошпарила улыбающегося воина взглядом, заговорила на зауми так противно и скрипуче, что Лют забеспокоился за розовые ушки черноволоски. Спасенная вилла мелодично ответила. Старуха фыркнула, смерила Люта менее враждебно, метнула на воспитанницу понимающий взгляд и резко скомандовала. Вила своенравно вздернула головку – по шелковистым струям волос прошлась красивая рябь – и глянула на гридня с сожалением.
– Прости, воин, я должна лететь, – сказала она. Люту сделалось дурно. – Спасибо, что спас от злого человека, я тебя не забуду.
Во рту Люта разлилась страшная горечь, остекленевшими глазами он смотрел, как грациозно вспорхнула в воздух черноволоска, еще более красивая рядом с отвратительной старухой, поднимающейся, как беременный гусь.
– И я тебя не забуду, – прошептал он.
С высоты донеслась волшебная музыка, словно раскололись небеса и на землю хлынули звуки ирия.
– Меня зовут Чаруня.
Лют впитал драгоценное имя, выжег в мозгу, повторял бесконечно, как молитву. Крикнул вдогонку быстро исчезающим фигурам:
– А меня зовут – Твой раб!
Мир померк, стало холодно и пусто. Лют протер мокрые глаза и застыл на месте – раздавленный, никому не нужный, одинокий. Небо равнодушно смотрело на человека – холодное, надменное, давящее бесчувственностью.
В стеблях травы мелькнула белая полоска. Лют нагнулся, с трепетом поднял нежное перо и прижал к опустевшей груди, жадно вдыхая растопыренными, как крылья орла, ноздрями тонкий аромат. В груди немного потеплело, боль приутихла ровно настолько, чтобы не упасть на землю и помереть в жутких корчах.