"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23

Игнатушин Алексей

Йорулла всхлипнула, украдкой утерев глаза передником.

А почти заснувший Домналл вдруг вскочил и, подойдя к окну, сделал в сторону дворца наместника непристойный жест.

Ну уж нет! Старый хрен может верить во что угодно, но он, Домналл ок Ринн, дворянин и воин в девяти поколениях так просто не откажется от той, которую любит, из-за каких-то там старых костяшек!

Игра еще не отыграна — у него остался один бросок.

И мы еще посмотрим, как кости выпадут!

* * *

Кармиса не заметила, как прошла пляж, и брела уже по внешнему берегу гавани. Ленивый прибой,

накатывавший на золотые пески пляжа, плохо вязался с тоскливым настроением девушки.

Море тускло фосфоресцировало, позволяя идти по кромке воды без опаски споткнуться о камень или бревно.

Сюда она явилась отдохнуть — иногда что-то в душе юной магички требовало одиночества под звездами, у кромки Изумрудного моря.

Пришла в одиночестве и не боясь — кого бояться? Кто тронет чародейку одного из самых удачливых вольных капитанов? Да и какому пьяному матросу взбредет в голову тащиться на пустынный берег из веселого разгула таверн и борделей?

На крайний случай у нее в запасе имеется острый стилет за низким декольте, а под турнюром спрятана баллестрина — маленький четырехзарядный арбалетик искусной работы — с изящными тонкими дугами лучшего танисского булата, с тетивами плетенной стальной нити и встроенным воротком, натягивавшим оружие.

Его нашли на взятом «купце» в сундуке с роскошными платьями, выписанными из Сеговезы для какой-то богатой красотки. Как объяснила Игерна, штука предназначалась для великосветского развлечения — стрельбы по мелким пташкам и голубям, периодически входящего в моду среди придворных дам.

Пулька или стрелка из такого может убить разве что при попадании в глаз или в висок, но Кармиса знала толк в зельях и смазала наконечники болтов ядом спрута-скорпиона. Он не убивал, зато в считанные мгновения валил жертву с ног волной адской боли.

Ну а ножом бывшая рыбачка работать училась с семи лет, и потрошить ей доводилось даже клыкачей с акулами — с человеком, ежели чего, тоже не оплошает.

Издалека доносились женские и мужские голоса, выводившие нехитрые слова портовой песни:

Спит Анита и не чует, Что на ней матрос ночует…

Кармиса постояла некоторое время, глядя на лунную дорожку и не обращая внимания на волны, доходившие до щиколоток.

Потом чуть отошла и села прямо на песок, не заботясь о сохранности дорогого красного платья.

…Врет она — она все чует, Она долго с ним мандрует…

Тускло светится вода, словно давно севшее солнце все еще пронзает лучами толщу морей, мириадами бликов пляшут по волнам отражения звезд.

Звезды в небе, звезды в море…

Точно так же, как в ту ночь, полтора года назад, когда резко изменилась ее судьба.

Кармиса вспоминала (вообще-то ее редко тянуло на воспоминания) о временах, когда она еще не была пиратским магом. Хотя лишь года полтора с небольшим прошло с того момента, когда ее нога ступила на палубу «Акулы».

Когда она рассказала свою историю одному из своих мимолетных дружков, приказчику из недоучившихся

семинаристов, и тот, посмеявшись, сообщил, что она точь-в-точь похожа на какой-нибудь роман про волшебниц, корсаров и благородных рыцарей и он даже как будто читал что-то похожее. Кармиса даже обиделась и бросила ему, уходя, что никаких таких романов она не читала, потому что читать вообще не выученная, а простую девушку всякий осмеять рад.

…Селение Эль-Котуи, где она родилась, было самым обычным селением, грелось под лучами жаркого солнца, окруженное полями маиса и рощами апельсинов и диких ананасов с красной мякотью — тех, за которые в Арбонне платят серебряный мервенн за штуку.

Стояло оно на одном из тех несчетных тысяч и тысяч островков Архипелага, из которых на картах да в лоциях помянута хорошо если одна десятая. И жило так, как ему подобные селения в этой части света. Местные жители ловили рыбу, а также черепах, когда те выбирались на песчаные пляжи из воды.

Изредка, раз-два в год жители отправлялись на баркасах в ближайший городок Санто-Энго, что на западном, самом глухом побережье Кивирры. Там они продавали черепаховую кость или красное дерево, срубленное в горах своего острова, да еще раковины и случайно найденный жемчуг. А на вырученные деньги покупали железные орудия, ткани, изредка дешевые серебряные украшения женам и дочерям, а если что оставалось, то просаживали в тавернах.

Кто-то уходил в большой мир — в селении рассказывали про одного своего земляка, дослужившегося полвека назад до лейтенанта и даже пожалованного во дворяне, а троюродный брат Кармисы по материнской линии некоторое время ходил с ребятами Миледи Ку. Но таких было мало — скорее уж занесенный штормом и потерпевший крушение моряк оставался тут, ибо на острове было всё, что нужно человеку — чего ж еще желать?

Были эти люди храбры той неяркой храбростью, что отличает всех промышляющих морем, и куда больше, чем все шторма и акулы, напугала бы их мысль о том, что на их острове может поселиться сборщик налогов.

Ученые мужи в университетах рассказывали на лекциях об ужасных архитеутисах и кракенах, достигающих такой величины, что способны стащить своими щупальцами человека с палубы самого большого корабля, а мелкое суденышко даже уволочь на дно.

А вот дядя Кармисы Эдвар с четырьмя своими сыновьями на небольшой шлюпке как-то на промысле тунца встретил двадцатифутового головонога, решившего поживиться уловом эль-котуйцев. Но ее земляки не бежали в ужасе (видать, потому что оных лекций не слышали), а, взявши гарпун, тесаки и абордажную саблю, прихваченную на случай встречи с клыкачом, принялись бить и рубить протянувшую к ним щупальца тварь и в полчаса превратили грозного архитеутиса в почти пять сотен фунтов превосходной наживки.

Вот среди таких людей и появилась Кармиса на свет почти двадцать лет назад. До десяти она ничем не выделялась среди пары сотен рыбацких детишек, обитавших в этой деревне, почти никому за пределами узкой укромной бухточки неизвестной. В семье старшего на лодке Арвина Сиргиля и его жены Инты она была самой младшей из выживших детей. Играла в нехитрые детские игры, в спорах со сверстницами выбирала себе женихов из сверстников и старших ребят, кормила цесарок и кур, в дни лова работала наравне со старшими женщинами, разделывая рыбу.