"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Ох ё, — пропела своё Дануха чуть слышно и медленно поднялась с колен.
Теперь они стояли лицом к лицу и опять молчали, но уже спокойно рассматривая друг друга. Дануха Зорькино лицо, а молодуха необычное одеяние. Наконец баба огляделась, подняла клюку. Зорька тут же напряглась, а Дануха тут же растерялась, боковым зрением заметив резкое напряжение и собранность молодухи. Не желая получить ещё одного удара, скорей последнего в её жизни, она медленно положило клюку обратно на землю и села рядом на траву, но уже расслаблено, как бы приглашая собеседницу сделать тоже самое. Зорьку долго упрашивать не пришлось. Она опустилась на заросшую грядку, только села теперь лицом к бабе. Воздух аж звенел от напряжения или это в головах обои звенело,
— Чем эт ты мяня приложила? — спросила она тихо и даже по интонации заискивающе примирительно, — чуток мозги не вылятели.
— А, — отмахнулась Зорька, принимая предложенный тон, — так. Ни бири в голову, бири в руки, глядишь и мозги цилее будуть. Я чё зашла-то, — тут же перешла она на панибратский тон, продолжая, как бы между прочим, будто ничего не было, — Хавка просила тибе навистити. Уж больно пириживала за тибе.
— Как она тама? — спросила Дануха сухо, скорее машинально, чем сознательно.
— Померла, — ответила Зорька равнодушно спокойно, как будто констатировала то, что наконец-то произошло, нечто долгожданное и всеми ожидаемое.
Тут Дануху вновь передёрнуло, и она злобно зыркнула на Зорьку, всем видом давая понять, что и смерть своей подруги, хотя Хавка никогда в подругах не числилась, тоже решила повесить на девку. Но молодуха вида не подала, что заметила её агрессивную реакцию и продолжила спокойно с ноткой скорби и уже без маски Хавки:
— После родового сидения представилась. Как Звёздочка очеловечилась, она её обмыла, наказала, что сделать надо, легла на лежак и померла. Я поначалу не поверила даже. Говорю с ней, а она молчит. Думала уснула, чё ли? Давай тормошить, а она уж жмур. Похоронила по обычаям, как положено. А вот одним из её желаний было как раз тебя навестить. Вот и навестила.
Наступило очередное мучительное молчание. Говорить этим двум, некогда, чуть ли не родным людям, было невыносимо трудно. Дануха понимала, что наступила её очередь что-нибудь сказать, но в голове такой кавардак творился, что собрать мысли в кучу никак не удавалось. Там шла не шуточная борьба двух противоположностей. С одной стороны, ждала она Зорьку, очень ждала, по крайней мере надеялась, что придёт. Ведь неспроста ж на прошлогодний Семик Дева Речная её отметила. С другой, сама себе «хвост накрутила» на девку, как на вражину лютую, обвиняя её чуть ли не во всех грехах. Зорька конечно же чувствовала враждебность к себе, не зря ж баба кинулась на неё с колдовской силой без всяких разговоров, даже не соизволив узнать кто перед ней, а она ведь теперь не та оторва, что раньше. Не только сдачи может дать, но и саму Дануху с её волчьим хвостом в бараний рог свернуть, а то что колдовская сила в нём, она даже не сомневалась, видела чуть ли не обычным глазом. Конечно обидно, что так встретили, но и набиваться в родню не собиралась. Жрать конечно хотелось до ужаса, но и гордость никуда не денешь.
— Ладно, — печально подытожила разговор после долгого молчания Зорька, вставая и вновь переходя на говор Хавки, — повидала и будя. Ты тута посиди, говном покипи, по округи повоняй, а мине некода на твои заибоны тута глаза пялить. Попиздохала-ка я дале. Погостила называтси…
С этими словами она развернулась и медленно пошла прочь. С одной стороны, она надеялась, что баба её остановит, но с другой, она жутко обиделась на бывшую большуху, которая даже не выслушав, не предложив ни крова, ни еды, вот так взяла и выперла с голодным ребёнком на руках. Она уже начала обдумывать, что же ей делать дальше, куда податься. А тут Дануха опять учудила. Её видите ли зацепили матерные слова Зорьки и в мозгах переклинило.
— Ты ебальник то прихлопни, молода больно матькатся, — не желая того, включила она большуху, пожалуй, автоматически, реагируя на мат от молодухи, хотя тут же и осеклась, но поздно.
— А ты мине в рот то ни ибла, чёб затыкати, — тут же нагло и беспардонно врезала её Зорька, остановившись, сжав кулаки, но не оборачиваясь,
Тут Зорька резко обернулась, злобно сверкнув глазами. Дануха же заткнулась, потупилась и очень пожалела о сказанном. Она как-то сразу поняла, что её бесило, как прозрела. Бесило её собственное бессилие перед этой с детства знакомой девкой. Она чувствовала Зорькину силу, но не могла поверить, что эта лютая ведьма её вчерашняя оторва. Да и не Зорька это. Другая какая-то. Совсем другая. Она по дурости попыталась большухой на неё наехать, да колдовством припугнуть, а оно вон как вышло. Девка то не только выросла, да и переросла её. И она тут же спохватилась, признав в борьбе бабьих сил своё полное поражение, хотя бы для самой себя, интуитивно начала стелить мягко, даже не отдавая себе отчёт, что именно этим бьёт в точку, да ещё ниже пояса:
— Ты, эт, прости мяня, Зорька — покаянно, заикаясь и по-старчески ласково запричитала она, теребя кожаный подол, — чё т я не то творю. Ты ж небось голодна, а я дура припизднута тута мериться кинулася у кого подол ширше.
Зорька разом обмякла и тоже опустила глаза. Слова про еду тут же её сломили. Живот охватил позвоночник и заныл от отчаянья. Молоко кончалось. Звёздочка недоедает, голодная. Она ведь когда шла даже не сомневалась, что Дануха жива и что обязательно накормит, не бросит. Она чуть ли не бегом сюда бежала, не задумываясь по дороге о еде. Лишь бы дойти побыстрей, а тут, ей казалось, сразу всё наладится. Да, не ожидала она такой встречи, хотя была ведь к этому готова. Хавка рассказывала, что Дануха о ней думает, поэтому тоже чувствовала свою вину за произошедшее, что вместо того, чтоб в ноги кинуться, быром [131] попёрла, рисонуться [132] захотела.
131
Быром (разг.) — необдуманно быстро, мигом, сломя голову.
132
Рисонуться (разг.) — выставляясь на показ.
— И ты прости меня Данух, — так же покаянно проговорила Зорька, опуская голову, — Хавка же мне всё про тебя рассказала. И чё ты думаешь обо мне, тоже. Я просто не ожидала, что ты сразу накинешься. Думала поговорим для начала…
Тут Дануха соскочила, подбежала к Зорьке и буквально кинулась ей на шею, чуть дитя не придавили. Дануха всё просила прощение, размазывая слёзы по щекам, Зорька просто откровенно ревела в голос. Сколько бы это продолжалось не понятно, но ребёнок не стерпел и тоже заревел, но уже так, что бабы реветь тут же перестали.
— Ой, дитятю-то придавили, — утирая слёзы засюсюкала Дануха.
— Она есть хочет, а у меня молоко кончилось, — тут же сквозь слёзы ответила Зорька, тоже утираясь, — забыла, когда ела в последний раз.
— Ой, да чё ж мы стоймя стоим-то, — заметалась сразу баба и схватив клюку с земли заторопила, — айда скорей, там уж стол накрыт.
Обе опустошённые морально и не имеющие больше сил на словесную драку, они двинулись в поселение, остановившись лишь у источника, попить воды да умыться. Но тут у успокоившейся Данухи взыграл «профессиональный» интерес и под благовидным предлогом, мол традиция такая, сама понимаешь, попросила Зорьку подать водицы напиться. Зорька, прекрасно знала устои бабняка и обязалоку при приёме в бабняк и не чувствуя подвоха, зачерпнула воду в ладонь, протягивая с улыбкой руку большухе. Да, обычаи она знала, только не знала, что бабняка то уж нет и устои эти здесь не действуют. Дануха приступила к процессу опознания с милой ласковой улыбочкой и только лишь принюхавшись, улыбочку её, как ветром сдуло.