"Фантастика 2023-129". Компиляция. Книши 1-20
Шрифт:
– А что это вы напевали? Про рокот космодрома?
– Так это, – немного смешался я. – У меня заготовка одной песни есть, как раз про космонавтов. Припев придумал, а куплеты пока ещё нет. Хотя музыку вроде бы сочинил и на куплеты, и на припевы, даже какая-то аранжировка есть.
Терешкова никак не успокаивалась, и в следующей паузе снова придвинулась ко мне. Её интересовало, когда можно будет ознакомиться с готовой вещью, на что я ответил, что уж к следующему Дню космонавтики песня точно будет готова.
– Это было бы здорово, – согласилась Валентина Владимировна. – Но до него почти целый год. Вот если бы вы пораньше
– С гитарой? Всего с одной песней? – скептически поморщился я. – Тогда уж лучше подготовить нормальную программу, привезти нормальный коллектив, устроить для космонавтов и сотрудников городка нормальный концерт… В общем, чтобы приезд запомнился надолго. И съёмочную группу программы «Время» привезти, пусть об этом концерте узнает вся страна.
Понесло, короче говоря, как Остапа в Новых Васюках перед членами шахматного клуба… Но Терешкова, такое ощущение, к моим словам отнеслась более чем серьёзно. И в следующей паузе после песни «Тёмная ночь» предложила обменяться телефонами, чтобы в случае чего быть друг с другом на связи. А я внезапно вспомнил, что в моих залежавшихся хрониках есть упоминание о трагедии, которая должна случиться 30 июня с экипажем космического корабля «Союз-11» под командованием Георгия Добровольского. При отделении спускаемого аппарата произошло самопроизвольное открытие вентиляционного клапана, отчего давление внутри резко упало. Все трое членов экипажа – Добровольский, Волков и Пацаев – погибли. После этого последовал 2-летний перерыв в программе запуска пилотируемых кораблей, в течение которого была изменена концепция работы спускаемого аппарата, а космонавты стали пользоваться скафандрами, так что в случае разгерметизации у них был неплохой шанс выжить. Недаром говорится, что Устав пишется кровью. Так и космос ошибок не прощает.
Концерт завершился маршем «Прощание славянки», под который все участники концерта высыпали на сцену. Поклоны, аплодисменты, наконец двинулись к выходу. Не успел выйти из зала, как ко мне подошёл обычный с виду гражданин лет тридцати пяти, но с уже пробивающейся сединой на висках.
– Евгений Платонович? Вы не очень спешите?
– Да вроде не очень…
– Пройдёмте со мной.
Та-а-ак… Кажется, вежливый товарищ представляет весьма важное ведомство, и с ним лучше не спорить. Да я и не собирался. Интересно только, что ему или, вернее, тем, кто его послал, от меня понадобилось? Может, где-то крупно накосячил, что мною заинтересовались московские особисты? Может, обыск у меня дома устроили и нашли папки с «хрониками»? Да чего гадать, сейчас всё узнаем. Главное – не ссать, сохранять лицо, Евгений Платонович.
Мы прошли по боковому коридору, миновали одну дверь, попав в другой коридор, затем ещё одну дверь, попав в ещё один коридор, и наконец остановились у двери, возле которой стоял плечистый шатен с ледяным взглядом потомственного викинга. Ничего не говоря, приоткрыл одну из дверных створок, пропуская нас в помещение.
Если судить по накрытым столикам и стоя уплетающих всякие бутерброды под водочку и шампанское людям, я попал на обычный фуршет. Вернее, не совсем обычный, учитывая состав пирующих. Потому что это были очень солидные на вид дядьки, и первым из них я узнал Суслова. Главный идеолог страны (как ни удивительно, не в вечных калошах, а в приличных ботинках [150] )
150
В калошах Суслов ходил по улице, а в помещении их снимал.
– Подождите здесь, – попросил провожатый, а сам двинулся к небольшой группке из пяти-шести человек.
И в ней помимо Председателя Совета министров СССР Косыгина и Председателя Верховного Совета СССР Подгорного я увидел самого Леонида Ильича. Именно к нему обратился «седой», показывая движением головы в мою сторону. Брежнев поставил на стол пустую рюмку и, улыбаясь, двинулся ко мне.
– Ну здравствуй, Евгений!
Я пожал широкую ладонь, одновременно генсек левой чувствительно хлопнул меня по плечу.
– Так это ты сам сочинил и слова, и музыку к «Малой земле»?
В горле у меня почему-то моментально пересохло, и я, сглотнув слюну, выдавил:
– Да, Леонид Ильич.
Он перестал улыбаться, в его глазах появилась грустинка. Я заметил, как вокруг нас стали собираться участники фуршета, как внимательно глядит на меня сквозь линзы очков Андропов, и от этого взгляда мне ещё больше стало не по себе.
– А ведь мне тоже довелось принимать участие в тех событиях, – между тем негромко, с ноткой задумчивости и глядя куда-то за моё плечо, произнёс Брежнев. – Почти тридцать лет прошло, а словно вчера…
Он снова посмотрел мне в глаза, слабо улыбнулся.
– Сумел ты, парень, всколыхнуть мою душу, прямо в точку попал с этой песней. Откуда ты вообще узнал про эту операцию?
– Книгу Георгия Соколова прочитал, так и называется – «Малая земля». А вам, Леонид Ильич, раз уж вы принимали участие в тех событиях, может, тоже что-то вроде мемуаров написать?
– Гляди-ка, советчик нашёлся, – пробасил с усмешкой Подгорный.
– Ну а почему бы и нет? – услышал я негромкий, но чёткий голос Андропова. – Мне кажется, почитать воспоминания Леонида Ильича будет не только интересно, но и полезно, в плане хотя бы воспитания подрастающего поколения.
– Верно, – подал голос вроде как Кириленко, или очень похожий на него деятель. – Я бы и сам с удовольствием почитал ваши воспоминания, Леонид Ильич.
Видно было, что Брежневу приятно слышать такое. Он повернулся к тоже подошедшему на шум Суслову.
– А вы что скажете, Михаил Андреевич? Может, мне и впрямь взяться за мемуары?
– Я со всех сторон на это смотрю положительно, – проскрипел «серый кардинал».
– Что ж, придётся подумать над вашим предложением, Евгений, – улыбнулся Брежнев. – А я смотрю, у тебя значок «Мастера спорта». За что получил?
– Так двукратный чемпион СССР по боксу.
– Ого, такой молодой – и уже двукратный!
– Так он ещё самого Мохаммеда Али в нокаут отправил, – вклинился в диалог Кириленко.
– Это как? – густые брови генсека взметнулись вверх.
– Так пусть сам и расскажет, – хмыкнул Кириленко.
Пришлось рассказывать. Когда закончил – все вокруг улыбались. Брежнев потрепал меня за плечо:
– Молодец, не уронил честь советского спорта! Профи… Всё равно наши любители лучше ихних профи. Вот вам живой пример!