"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Так и есть! Стальные панцири тайонельских воинов, стоявших на кормовой надстройке, были изукрашены чеканными волчьими головами, а на шлемах торчали не серые перья, а волчьи хвосты!
Дети Волка! Лучшие из лучших, опора Дома Тайонела! Во имя Шестерых, это было невероятно, но это было так! Воины сагамора Харада, Ахау Севера, никогда не нанимались охранниками на купеческие суда; это считалось ниже их достоинства, да и сагамор не потерпел бы подобного ущерба своей сетанне. Случай из ряда вон выходящий; значит, на этом судне везли нечто особо ценное. Нечто такое, что могли сохранить и защитить лишь самые умелые тайонельские бойцы.
Кстати,
Но, не разложив костра, не поджаришь мясо… А мясо тут было — сочный большой кус, иначе бы Дети Волка не стерегли его!
Снова облизнув пересохшие губы, О’Каймор обернулся и приказал:
— Торо, людей к метательным машинам левого борта! Поставь лучших — Руена и Пахо!
— Однако, мой господин… — Одноглазый помощник,следивший за раздачей хмельного и табачных листьев, почесал в затылке. — Мы же, клянусь клювом Паннар-Са, спалим всю добычу!
— Делай, что говорю, черепашье яйцо! Там, — О’Каймор вытянул руку в сторону приближавшегося судна, — полсотни тайонельских волков в железе! Хочешь, чтоб нас перебили как откормленных керравао?
Помощник разинул рот, люди вокруг него загудели. Никто, разумеется, не испугался; они поняли, что бой будет тяжким, но и добыча окажется достойной. Пожалуй, на суше немногие из них рискнули бы скрестить оружие с бойцами Тайонела, но корабельная палуба — не земля; шаткие доски привычней кейтабцам, чем лесным воинам.
Торо вышел из столбняка и принялся расставлять стрелков у катапульт. Метать горшки с огненным зельем и струи пламени умел почти каждый, но Руен и Пахо считались лучшими наводчиками. Убедившись, что они заняли положенные места, О’Каймор распорядился залить в баки жидкий огонь и пояснил:
— Сделаете по одному выстрелу. Ты, Пахо, бычий навоз, подпалишь хвосты волкам на корме, ты, Руен, ударишь по тем, что на палубе. Надо поджарить этих лесных обезьян, чтоб они не так ловко орудовали своими клинками! Но смотрите, псы, такелаж не жечь! Устроите пожар, брошу к акулам! — Тидам грозно выпятил челюсть, потом кивнул помощнику: — Выдели два десятка парней с черпаками. Если где загорится, пусть таскают воду с правого борта, заливают огонь.
Не дожидаясь, когда свистнут первые стрелы, люди из абордажной команды принялись ставить высокие, в полтора человеческих роста щиты. Когда корабли сойдутся и гребцы перебросят крючья, эти щиты лягут на вражеский борт, превратившись в помосты. По ним легче взбираться наверх — палуба купца была на четыре локтя повыше, чем у «Тофала».
О’Каймор посторонился, когда дюжие мореходы притащили мостки на нос, потом встал за спинами своих людей, уже крутивших ворота и щелкавших рычагами самострелов. Их метатели были тяжелыми, неуклюжими и не могли сравниться в скорострельности с одиссарскими арбалетами, выпускавшими стрелу за время трех вздохов. Но такие арбалеты являлись тайной Одиссара — точно так же, как состав горючей смеси, называемой молниями Паннар-Са, был секретом Морского Содружества. Свои тайные искусства были и у других Великих Очагов; так, арсоланцы считались великими строителями, умевшими
Ухмыльнувшись, тидам прикинул расстояние, отделявшее его корабль от добычи. До парусника было всего пятьдесят длин копья, но накамские мореходы не стреляли: трудно попасть в цель, когда болтаешься на мачте, словно обезьяна из ренигских джунглей. Что касается тайонельцев, то они замерли неподвижной сверкающей шеренгой, прикрываясь круглыми щитами. Борт купеческого судна был высок, и стрелки ОКаймора видели только верхний обрез блестящей железной стены да волчьи хвосты, что торчали над ней подобно пушистым кустикам.
Со стороны «Сирима» долетел протяжный вопль Ар’Чоги, и полсотни стрел пробуравили воздух. О’Каймор взмахнул своим жезлом; теперь остроклювая стая вспорхнула с борта «Тофала». На купце закричали; десяток моряков с самострелами рухнул вниз с рей, кто на палубу, кто прямо в море, где мельками серые тела акул. Прочие стрелки принялись за дело, но после первого же залпа стало ясно, что в этом искусстве мореходам из Накамы далеко до кейтабцев. Три человека на «Тофале» были ранены, один убит, но по большей части стрелы накамцев воткнулись в щиты.
Корабль приближался, и теперь О’Каймор мог легко пересчитать тайонельских воинов. Как он и предполагал, кроме двух десятков на корме, было еше человек тридцать пять на палубе; они построились шеренгами вдоль бортов, готовясь отразить атаку с обеих сторон. Похоже, стрелы не причинили им больших неприятностей — если какая и пробила стальную оковку щита, то справиться с дубовой доской под ней уже не смогла.
О’Каймор продолжал разглядывать и считать волчьи хвосты, прикидывая, нет ли среди этих бронированных бойцов светлорожденного. С таким внушительным эскортом вполне мог путешествовать и благородный из Очага Тайонела… Если так, придется его отпустить или везти в Ро’Кавару почетным пленником… Все-таки божественная кровь! Выпустишь ее из жил, разнесутся вести о сем деянии по всему Ринкасу, и корабли Коатля, Арсоланы и Одиссара начнут охотиться за бедным старым О’Каймором, разбойником и святотатцем! Еще и в Ро’Кавару пожалуют с целым флотом…
Нет, тидам не мог поднять руку на человека светлой крови! И дело заключалось не в боязни неотвратимого возмездия Великих Очагов и даже не в страхе перед богами — которых, впрочем, он чтил не меньше исконно кейтабского демона Паннар-Са, Морского Старца. Прожив полвека и повидав многое, О’Кеймор полагал себя человеком зрелым и опытным; о годах его напоминали и морщины на лбу и в уголках глаз, и ломота в костях, донимавшая в сезон дождей, и пальцы, которые вязали узлы и держали клинок уже не так ловко, как в юности. Что ж, за все надо платить — и особенно за то, что становишься умнее! Будучи истинным кейтабцем, он понимал это.