"Фантастика 2023-185". Компиляция. Книги 1-17

Первухина Александра Викторовна

Идти по лесу с мешком на голове наверняка неудобно! Если старик не знал об этом раньше, то уж теперь-то мог в полной мере оценить всю прелесть такого способа передвижения… Еще два шага, и…

— Оп! — прошептал я.

— Ox! — простонал старик, ткнувшись лбом в очередной ствол.

Вооруженные молодцы радостно расхохотались.

— Како дерево? — вопросительно крикнул один из них.

— Дуб… — тоскливо предположил старик

— А вот дам тебе в зуб! — жизнерадостно завопил задавший вопрос и, прыгнув вперед, воплотил обещание в действительность.

Зуботычина придала

движению старика довольно замысловатую траекторию, на излете которой он впечатался в соседнее дерево — правда, уже не лбом, а затылком.

— Како дерево?! — в один голос закричали молодцы.

— Осина…

Молодцы залились счастливым смехом и одновременно рванулись к старику, вразнобой проговаривая:

— А вот теперь по мягкому месту, но — сильно! — На этот раз старику повезло. Вместо того чтобы собственным черепом проверить на крепость молодую липку, он пролетел мимо и ухнул в заросли валежника. Молодцы хохотали. Как дети, клянусь вратами преисподней! В том смысле, что шутки-то довольно-таки дурацкие, притом никакого уважения к старости!

Определенно клиента пора было выручать. Неловко вести деловые переговоры, когда он валяется в кустах, жалобно скулит и дрыгает босыми ногами…

Я вышел из-за дерева и поздоровался. Один из молодцев раскрыл рот и попятился. Другой выпучил глаза и изумленно ахнул:

— Басурманин! — со свистом выпрастывая саблю из ножен.

Почему-то я заранее был уверен в том, что на вежливую просьбу одолжить мне старика на полчасика ребята именно так и отреагируют! Поэтому начинать разговор даже не стал и пытаться — как-то не до разговоров, когда наточенная до убойной остроты сталь рассекает воздух в непосредственной близости от твоего лица!..

— Басурманин! — произнес снова молодец с саблей и неуверенно добавил: — Сгинь, пропади!

Он подождал минутку, наверное, втайне всё-таки надеясь на то, что я сгину и пропаду, но я крепко стоял на ногах и растворяться в прозрачном утреннем воздухе не собирался.

— Морок! — высказался второй молодец. — Лесной дурман! Чур, чур, сгинь тот, чья плоть тоньше комариного писка!

Насчет комариного писка — это он зря! В чаще комары гудели, как носороги какие-нибудь… Не успел я додумать эту мысль до конца, как первый из молодцов, воодушевленный словами товарища, взмахнул саблей — должно быть, хотел проверить, настолько ли тонка моя плоть, как предполагалось… Само собой, эксперимент до успешного завершения он не довел.

Отскочив, я перехватил его руку, вздернул крайне удивленного таким поворотом дела молодца в воздух, раскрутил и зашвырнул по направлению к выглядывавшему из-за верхушек деревьев желтому солнцу. Сабля, звякнув, упала к моим ногам, а молодец, очень скоро превратившись в крохотную точку, исчез в голубой небесной пучине.

Товарищ его посерел.

— Еропка… — не сводя с меня глаз, позвал он. — Еропка, ты где?

Я поднял с земли саблю. Молодец на клинок в собственной руке взглянул с ужасом и отшвырнул, будто это вовсе не оружие было, а полутораметровая гадюка! Затем он подскочил на месте и со всех ног бросился бежать в чащу, причем спиной вперед, потому что глаз своих не мог оторвать от моего лица, словно собирался загипнотизировать

меня своим страхом!.. Я первый раз такое видел — прямо как кинопленка, запущенная в режиме ускоренной обратной перемотки.

— Чур меня… — гукнул позади слабенький старческий голос.

Я обернулся. Старик, кривыми оглоблями раскинув ноги, сидел в куче изломанного валежника. Мешок, сползший с его головы, валялся рядом.

— Изыди… — добавил старик и ритмично задергал плечами — наверное, хотел перекреститься, чему явно не способствовали связанные за спиной руки.

— Значит, так, батя, — решил я сразу перейти к делу, — желания клиента для нас закон, поэтому я и явился по первому, так сказать, зову…

— Матушка Пресвятая Богородица! Да будет заступничество твое…

Я вздохнул. Начиналась обычная канитель — предварительная работа с клиентом… За годы службы я эту работу научился сводить к минимуму:

— Может, еще крестный ход по поводу моего прибытия устроим? Короче, батя, если ты меня вызвал…

— Не вызывал я! — застонал старик. — Родимый, отпустил бы ты меня. Или лучше сразу сабелькой по вые, чем муку такую терпеть…

Старик с готовностью подставил мне жилистую шею. Ход был, что и говорить, нестандартный!.. Не снимая бейсболки, я поскреб пальцами правый рог. Старик скулил, не поднимая головы:

— Мельник я тутошний… Федор Васильев… Безвинно опричниками в ведовстве обвиненный… Известно — рази ж мельника можно в ведовстве не обвинить?.. У крестьянских коров молоко пропадать начало, а кто ж виноват? Мельник Федор сразу и виноват… Вот и терплю наказание без вины…

— Костер кто на лужайке жег?

— Не знаю никаких костров…

— Волчий папоротник и жабьи лапки в огонь кто кидал?

— Не кидал, не кидал… Не я!

— А код доступа кто называл?! — рявкнул я.

— Руби! — заплакал мельник. — Руби грешную выю… Или отпусти на мельницу обратно!

— Вали, — разрешил я.

Старик с ловкостью китайского акробата — без помощи рук — вскочил на ноги и был таков. А я остался у развороченного валежника. Елки-палки, первый раз такое в моей практике! С клиентом обознался!.. Ну, допустим, мельник тут действительно ни при чем… Тогда где же настоящий клиент?

Ближайшие кусты с шумом раздвинулись. Оттуда с лосиной грацией выбрался детина, ростом, наверное, повыше конной статуи Авраама Линкольна на площади Государственной Свободы, что в Алабаме.

— Это я, — сказал детина.

Недра преисподней! Выглядел парень внушительно — настолько, что я даже запоздал с приветствиями, разглядывая его. Иногда говорят: «бочкообразная грудь» — имея в виду широкую грудную клетку, покрытую рельефной мускулатурой… Так вот, у этого парня грудь была в полной мере бочкообразная. Кроме того, бочкообразными были руки и ноги, а брюхо, если следовать той же грузосберегающей терминологии, напоминало небольшую такую цистерночку литров на двести. Физиономия — широченная, как большой, приятно подрумяненный блин, в данный момент выражала крайнюю степень недоверия и настороженности. Буйны кудри топорщились на голове, словно застывший льняной шторм. Ручища сжимала окованную железными обручами дубинку размером повыше меня!